Изящными ручками она колотила по крепким пальмовым стволам, ее ногти сломались, пальцы кровоточили, по лицу ручьем текли слезы. Почему Рауль не застрелил ее? Почему он обрек ее на такую судьбу? Не найдя двери, Харриет закрыла лицо руками, понимая, что даже если бы ей удалось выбраться из хижины, убежать было бы невозможно. Земля задрожала под ногами приплясывающих туземцев, крики и пение стали громче: вождь Латика праздновал свое новое приобретение. Харриет была такой же пленницей, как африканцы, которых она видела на рынке рабов в Хартуме. Теперь страх уже не витал над ней, а захлестывал ее огромными волнами, и имя, которое она выкрикивала снова и снова, не было именем Себастьяна или Марка Лейна — это было имя Рауля.

Рауль опять сидел с вождем Латикой на огромном церемониальном помосте, и рядом с ним сидели испуганный Себастьян и бледный Марк Лейн. Им не было позволено вернуться обратно в лагерь — во всяком случае, до тех пор, пока не прибудут соседние вожди, которым барабанным боем было послано приглашение, и пока белая женщина не принесет Латике огромное богатство.

— Сможет ли Фроум помочь нам? — торопливо прошептал Марк Лейн Раулю, пока вождь Латика на некоторое время отвлекся от своих гостей.

— Нет, — коротко ответил Рауль. — Он лишен мужества, но даже если бы имел его, у него нет иного способа спасти Харриет, кроме как застрелить ее.

— Старый черт сдержит свое слово? — Себастьян дрожащей рукой вытер пот со лба. — Он отпустит нас после… после…

Он запнулся, не в состоянии вынести презрения в горящих глазах Рауля.

— После того как Харриет будет продана и телом, и душой? Да, Крейл. Латика, несомненно, сдержит свое слово и отпустит вас на свободу. — От жестокости его тона Себастьян содрогнулся. — Но только в том случае, если я выиграю рискованную игру и стану покупателем. Если мою цену перебьют…

Не в силах продолжать, Рауль замолчал, скривив губы от боли и страдания.

— И что вы будете делать, если вашу цену перебьют? — тихо напомнил ему Марк Лейн.

— Убью ее.

Рауль больше не видел ни злорадного лица Латики, ни сборища воинов. Он видел только Харриет, золотоволосую и дрожащую, добровольно предлагающую себя Латике, ошибочно верящую тому, что ее поступок освободит самого Рауля и его спутников. В ее хрупком теле было больше мужества, чем у Фроума и Крейла, вместе взятых.

Рауль понял, что любит Харриет, еще до того, как покинул Хартум, и тогда же принял решение. Он сказал Хашиму и Наринде, что собирается жениться на английской девушке, которую привез в город. Такое решение удивило даже его самого. Женитьба никогда прежде не была необходимым условием для занятия сексом. Прежние любовные связи доставляли удовольствие и без того, чтобы заботиться о сохранении репутации леди, а его собственная репутация и так была общеизвестна. Большинство проницательных игроков Каира и Александрии поставили бы на кон все свое состояние против того, что Рауль Бове когда-нибудь женится. Однако он был на грани того, чтобы совершить этот шаг, вот только сама Харриет отвергла его. Она демонстрировала холодность и безразличие там, где раньше проявляла страсть и дух авантюризма, присущий ему самому.

Рауль нахмурился еще сильнее, так что его брови-крылья сошлись вместе, и даже вождь Латика не мог отвлечь его от тайных мыслей.

Что случилось в Хартуме? Что изменилось? Когда Харриет поскакала вслед за ними, он был вне себя от ревности, ибо не сомневался, что она поступилатак, чтобы быть с Себастьяном Крейлом. Однако, день за днем тайком наблюдая за ними, он понял, что того, в чем был уверен Крейл, вовсе не существовало. Она была влюблена в Крейла не больше, чем в него самого. Харриет хотела одного, и только одного: стоять у истока Нила и войти в мировую историю.

Рауль застонал. Теперь ей никогда этого не сделать. Харриет умрет здесь, в безымянной туземной деревне, и ни один человек не узнает о ее храбрости.

— Как вы ее убьете? — в отчаянии спросил Марк Лейн. — У нас нет ни пистолетов, ни другого оружия.

— Я убью ее, — ответил Рауль с тихой яростью, которая заставила замолчать его друга.

Он выхватит копье из ближайшей руки и метнет его Харриет в сердце. Он убьет ее, потому что любит больше самой жизни. Ее смерть будет и его смертью, и смертью Марка Лейна, и смертью Себастьяна Крейла, но выбора не существовало.

Марк Лейн, все понимая, справился с ужасом, на мгновение охватившим его, и снова овладел собой. У него был только один способ помочь облегчить страдания Харриет — это молитва, и он, закрыв глаза, стал молча горячо молиться.

Всю долгую ночь полный муки взгляд Рауля ни на миг не отрывался от круглой хижины, в которую бросили Харриет. Хижину так хорошо охраняли, что даже батальон солдат с трудом смог бы взять ее штурмом. И конечно, Рауль никак не мог перехитрить охранявших его самого и вернуть себе пистолет.

Время тянулось медленно, но рассвет приближался. Ни еды, ни воды в хижину не приносили. Рауль не знал, связана ли Харриет или свободна, и чувствовал себя как в аду. У него не было возможности ни поговорить с ней, ни объяснить свои действия. Он мог только представлять себе, как золотисто-зеленые глаза, которые так легко вспыхивали от гнева или смеха, расширятся от ужаса, когда он поднимет копье. Не будет ни последнего слова, ни последней ласки. Крик Харриет будет единственным звуком, который он унесет с собой в могилу.

На следующее утро, проведя ночь без сна, когда каждый мускул и каждый нерв в его теле были напряжены до предела, Рауль встретил Латику с внешним спокойствием. Один намек на страх — и дружелюбие Латики превратится в презрение, с Раулем перестанут обращаться как с равным и не позволят торговаться за Харриет наравне с прибывающими вождями.

Вожди, сопровождаемые свитой воинов, во всем великолепии сидели рядом с Латикой: крупные мужчины, одетые в цветастые тоги, в наброшенных на плечи накидках из леопардовых шкур. Когда солнце поднялось выше в небо, Латика жестом пригласил Рауля присоединиться к ним на церемониальном помосте. Марк Лейн и Себастьян, со всех сторон зажатые толпой из сотен воинов, их жен и визжащих детей, снизу со страхом наблюдали за происходящим.

Яркий солнечный свет, ворвавшийся в темноту хижины, когда дверь широко распахнулась и вошли два воина, на мгновение ослепил измученную и обессилевшую Харриет, а затем она набросилась на вошедших, но напрасно — ее удары ни к чему не привели. Ей скрутили руки за спиной и, спотыкающуюся, повели на жару и пыль.

Все существо Рауля отчаянно кричало от возмущения, мускулы у него на шее и плечах вздулись от напряжения, которого стоил ему железный контроль над собой. Одно неверное движение, и они все погибнут. Ему предстоит пережить тяжелое испытание, когда придется стать свидетелем страданий Харриет. Увидев, что Харриет идет, дерзко вздернув вверх подбородок и расправив хрупкие плечи, Рауль понял, что когда она предстанет перед Латикой и его знакомыми вождями, в ее глазах не будет страха — такого удовольствия она им не доставит.

Оставшись без шпилек, волосы Харриет струились вниз по спине во всей своей красоте, и падающие на них солнечные лучи делали их похожими на золото. Когда Харриет по грубо вырубленным ступенькам поднималась на помост, ее волосы упали вперед, но она не могла откинуть их с лица, потому что ее руки были связаны за спиной. Она мотнула головой, стараясь отбросить их, и они превратились в шелковое облако.