Себастьян охотно согласился с ним, но изъявил желание вернуться обратно, а не двигаться вперед. Марк Лейн, когда Рауль напрямик спросил его, хочет ли он продолжать путь или предпочитает вернуться, ответил, что лично он хотел бы продолжить путешествие, но что Харриет не в состоянии этого делать и что о ней нужно позаботиться. Глядя вниз на лихорадочно горящий лоб Харриет, Рауль понял, что его экспедиция закончилась, но теперь это было для него не важно. Единственное, что имело значение, — это что Харриет не пострадала и не пострадает. Он протянул Марку Лейну двуствольный «флетчер», который когда-то дал Харриет и который она никогда не брала с собой, и попросил его по очереди с Уилфредом Фроумом стоять на часах, сказав, что они отправятся в путь на рассвете, когда Харриет немного отдохнет.

Затем, нисколько не заботясь о соблюдении приличий и не обращая внимания на предложение Себастьяна, чтобы в ночные часы с Харриет оставалась Наринда, вошел с Харриет в ее палатку и опустился с ней так осторожно, как если бы она была ребенком.

— Папа! — несколько раз вскрикивала Харриет, хватаясь за Рауля, и успокаивалась, почувствовав силу и защиту его рук.

А потом, когда рассвет окрасил небо в кроваво-красный цвет, она удивленно произнесла:

— Рауль.

У него вырвался дрожащий вздох облегчения, и он крепче прижал ее к груди.

— Рауль, — тихо прошептала Харриет и, неуверенно подняв руку, обвела пальцами контур его худого лица. — Рауль.

Его темные глаза заглянули ей в глаза, и он поцеловал ее долгим, томительным поцелуем со все нарастающей страстью.

Ее руки скользнули вверх и обвились вокруг его шеи. Харриет ничего не хотелось больше, чем окунуться в сладость его рта, полностью сдаться, своим телом почувствовать тепло его тела. Где они? В Бербере? В Хартуме? Ее окружили лица и картины, и у Харриет закружилась голова.

Рынок рабов в Хартуме. Голос потягивающего вино Себастьяна, небрежно произносящий: «У Бове только одна любовница — черкешенка Наринда». Рука Рауля, сжимающая руку Наринды. Наринда, стоящая на коленях у его ног, Наринда, зашивающая ему рубашки. А затем плотину воспоминаний прорвало. Она снова стоит как невольница перед Латикой и Раулем, и ее покупают. Она куплена, как когда-то была куплена Наринда, — куплена Раулем Бове как рабыня.

У Харриет запылал лоб, ее охватил огонь, грозивший лишить ее жизни, губы Рауля обожгли ей губы, и она, отвернув голову в сторону, забарабанила кулаками по его груди и плечам, выкрикивая:

— Не прикасайтесь ко мне! Не прикасайтесь ко мне! Никогда не прикасайтесь ко мне!

Рауль вскинул голову так резко, словно его ударили, а Харриет, выворачиваясь из его объятий, нарочно позвала:

— Себастьян!

— Значит, Себастьян? — Стиснув зубы, Рауль сжал ее так крепко, что ее зов превратился в крик боли. — И что ваш драгоценный Себастьян сделал для вас в деревне Латики? Он рисковал своей жизнью ради вас? Он нес вас в безопасное место?

Но Харриет больше не слушала его. Она знала только одно — ей нужно освободиться из его рук, ей нужно вернуть себе чувство собственного достоинства.

— Я не Наринда! — с мукой выкрикнула она и ногтями оставила у него на щеках длинные глубокие царапины. — Я не рабыня, которой можно пользоваться для собственного удовольствия!

У Рауля кровь застучала в висках, глаза заволокло, красным туманом. Он несколько месяцев мечтал о ее теле, он рисковал своей жизнью ради нее, а теперь, оказавшись в безопасности, она зовет Крейла! Его железная воля сломалась, он пальцами больно схватил Харриет за волосы и откинул ей назад голову, так что его глаза смотрели прямо ей в глаза.

— Вы именно рабыня! — выкрикнул он, не обращая внимания на упорные попытки Харриет вырваться от него. — Спросите вождя Латику! Спросите сотни его воинов! Спросите Крейла и Лейна! Вы проданы с аукциона, как рабыня, и куплены, как рабыня! И ей-богу, я буду наслаждаться вами, как рабыней!

На этот раз в его губах, набросившихся на ее губы, не было ни капли нежности. Его тело, прижавшее Харриет к земле, теперь было не защищающим, а жестоким, угрожающим — чрезвычайно возбуждающим. Харриет услышала тяжелые удары его сердца у своей груди, и страсть, которой она так долго сопротивлялась, поглотила ее. Харриет оказалась в огне, который разгорался и пожирал все, не зная границ. Губы Рауля обжигали ей губы, причиняли боль, искали, требовали, но Харриет в глубинах души все же нашла силы на один последний отчаянный протест, и когда слово «Нет!» вырвалось из нее, полог палатки распахнулся и чьи-то руки яростно вцепились в Рауля.

Харриет откатилась из-под него, тяжело дыша и рыдая от стыда за свою слабость.

Вывернувшись как угорь, Рауль ударил кулаком в первое же лицо, попавшееся ему на глаза. Им оказалось лицо Себастьяна, который, завертевшись, вылетел из палатки в грязь и пыль, а через несколько секунд за ним последовали Уилфред Фроум и Марк Лейн, а потом выскочил и сам Рауль.

Двумя молниеносными движениями Рауль лишил Уилфреда Фроума способности что-либо предпринимать, и только удар Марка Лейна, еще носившего церковный воротник, привел его в чувство. Они стояли друг перед другом, сжав кулаки и тяжело дыша.

— Не будьте дураком, Рауль. Я не хочу вас бить, — задыхаясь, сказал Марк.

— Если вы это сделаете, я изобью вас до потери сознания, — хрипло рассмеялся Рауль.

— Если это то, что поможет вам прийти в себя, то я согласен. Бейте, я вытерплю.

Рауль долго пристально смотрел на него, а потом выругался, круто развернулся и почти побежал, стремясь поскорее покинуть лагерь, чтобы избавиться от осуждающего взгляда Марка Лейна, избавиться от присутствия Харриет, доставляющего мучения. Марк Лейн, стараясь восстановить дыхание, вытер текущую изо рта струйку крови.

— Он в своем уме? — поинтересовался Уилфред, с трудом поднимаясь на ноги. — Он вернется?

— Он в своем уме, и он вернется, — ответил Марк Лейн и пошел туда, где стояла Харриет.

Себастьян, утешая Харриет, обнимал ее рукой за плечи, а у нее, казалось, были одни только огромные глаза на побелевшем лице.

— Вы не должны слишком плохо думать о Рауле, — все еще не отдышавшись, сказал Марк. — Он перенес тяжкие испытания…

— Как все мы, — грубо перебил его Себастьян.

— Но именно Раулю досталась основная тяжесть.

— Пожалуйста, не оправдывайте его, — заговорила Харриет, сдерживая слезы. — Он не заслуживает прощения.

— Мы с Фроумом на рассвете отправляемся обратно в Гондокоро, — сухо сообщил Себастьян. — И мисс Латимер едет с нами. И еще, чтобы вы знали, ее репутация не будет запятнана. Она только что оказала мне честь, приняв предложение стать моей женой.

— Это правда?

Марк в полном недоумении уставился на Харриет.

— Да, — холодно встретив его взгляд, ответила она с едва заметной дрожью в голосе. — Это правда.