Чтобы не показать своей заинтересованности в ноже, я небрежно махнул ему в ответ, однако на следующий день получил ордер на обыск дома. Когда я достал нож, лезвие сравнили с фотографиями, которые сделал следователь. Они совпали. Короче говоря, сына в конце концов осудили. Теперь он отбывает пожизненный срок в Айове.

— И все из–за какой–то тыквы, — добавил он.

— Все из–за одного проницательного агента, — говорю я. — И твой успех стал билетом в мир больших дел?

— Да. Начальник был доволен моей настойчивостью и поручил мне пару давних нераскрытых дел об убийствах. Я добился успеха в одном из них и получил повышение. С тех пор я работаю в Лос–Анджелесе над сложными делами об убийствах. — Он добавил, кивая: — Настойчивость — ключ к раскрытию многих тайн.

— И воображение. Зачем ты рассказал мне эту историю?

Он пожимает плечами:

— Просто разговорился с потенциальным свидетелем.

— Неправда. Ты хочешь увидеть мою реакцию на свои сказки об озарениях и интригах.

Он не удерживается от смеха:

— Что ты хочешь, Алиса? Сделать меня героем или ослом? Я поступил, как ты просила, — никому не сказал, куда я еду. Но в течение дня надо объявиться. И если я скажу, что катаюсь по Орегону с симпатичной блондинкой, это мне в заслугу не поставят.

— Так ты считаешь меня симпатичной? — спрашиваю я.

— Ты вылавливаешь ключевые слова, не так ли?

— Да, — говорю я и добавляю: — Я тоже считаю тебя симпатичным.

— Спасибо. У тебя есть парень?

— Да.

— Он нормальный?

Мою грудь пронзает приступ боли:

— Он чудесный.

— Он может подтвердить, где ты была в последние два дня?

— В этом нет нужды. Я уже сказала, что я была в Колизее и видела, как ломались шеи и пронзались торсы. Если это означает соучастие, то я, вне всякого сомнения, виновна.

— Неужели тебя не волнует, что ты рассказываешь это агенту ФБР?

— А похоже, что я волнуюсь?

— Нет. Это–то меня и волнует. — Его тон снова становится официально–деловым. — Как этот необычный человек сломал шею жертвы?

— Голыми руками.

— Но это невозможно.

— Я же просила не задавать мне таких вопросов. Давай подождем, пока доедем до Мейфэра, и посмотрим, что нам удастся выяснить у местной полиции. Тогда, быть может, я смогу рассказать тебе больше.

— Мне нужно позвонить в местный офис ФБР, чтобы те сообщили полиции о моем прибытии. Они не покажут мне дело, если я явлюсь просто так.

Я протягиваю ему свой телефон:

— Сообщи всем кому нужно, Джоэл.

Мейфэрская полиция скупа на информацию, но сообщает самое главное. Пока я, сидя в машине, слушаю разговор в участке, Джоэл узнает, что на месте взрыва нашли целое тело, а не его части, как я предполагала. Я спрашиваю себя, как смогла оболочка Якши уцелеть при взрыве. Он был самым сильным созданием на земле, но не в сравнении с несколькими ящиками динамита. Полиция говорит Джоэлу, что тело было отвезено в морг на побережье, в ста километрах к югу от Мейфэра, туда, где я сражалась с посланцами Якши — Слимом и его помощницей.

«Пожалуйста! Я не хочу умирать!»

«Тогда тебе не следовало рождаться».

Кровь Слима была горькой, как и его смерть. Да будет так.

Джоэл возвращается в машину, и я готова выслушать любое вранье о том, что ему сказали полицейские. Но ой ограничивается строгими фактами.

— Мы едем на побережье в Сисайд. — Я снова передаю ему телефон. — Скажи им, что мы скоро будем.

— Как звали твоего погибшего друга?

— Якша.

— Что это за имя такое?

— На санскрите. — Я бросаю на него быстрый взгляд. — Это имя демонического существа.

Он набирает номер морга.

— Ты умеешь выбирать компанию.

— С каждым часом все лучше, — подмигиваю я ему.

Джоэл — большая шишка из ФБР. Здесь рады показать ему любое тело из тех, что у них есть. Проблема в том, что, когда мы — теперь уже вместе — заходим в морг, нужное нам тело отсутствует. Теперь я понимаю, что от нас скрыла полиция Мейфэра. Джоэл выглядит раздраженным. У меня кружится голова. Якша все еще жив? Он создал чудовище, которое напало на меня? Если это так, то все мы обречены. Сеймур может верить в меня сколько ему угодно, но я не смогу остановить своего создателя, если он твердо решил расширить наш род. Но это не имеет смысла. Якша ждал своего конца; он был уверен в том, что умирает, выполнив веления Бога.

— Как это — тело отсутствует? Что с ним случилось? — допытывается Джоэл у рябого судебного медика. Тот в ответ качает головой. Он как ребенок, которого поймали, когда он запустил руку в корзинку со сладостями. Только по виду рук ясно, что их запускали в формалин каждое утро на протяжении последних двадцати лет. Он такой желтый, что, кажется, вирус гепатита вот–вот польется из его больших ушей. Даже я, будучи вампиром, не понимаю, почему кто–то хочет стать судебным медиком и работать весь день с трупами, пусть даже свежими и с хорошей кровью. Еще более странными мне представляются гробовщики. Однажды я заживо похоронила гробовщика — это было во Франции после Второй мировой войны — в его самом дорогостоящем гробу. Он имел неосторожность сказать, что все американцы — свиньи, чем рассердил меня. Он сам брыкался, как свинья, когда я закидывала его землей. Я люблю иногда пошалить.

— Мы точно не знаем, — отвечает медик, — но мы предполагаем, что тело было украдено.

— Отлично, — ворчит Джоэл. — Сколько тело пробыло здесь до исчезновения?

— Неделю.

— Простите, — вмешиваюсь я. — Я спецагент Перн, эксперт по судебным уликам. А вы уверены, что труп, о котором мы говорим, действительно был трупом? Что человек был мертв?

Медик моргает так, будто в глаз ему что–то попало:

— Что вы имеете в виду?

— Что этот человек просто встал и ушел, — говорю я.

— Это было бы невозможно.

— Почему? — спрашиваю я.

— Ему оторвало обе ноги, — отвечает медик. — Он был мертв. Он лежал в морозильнике все время, что пробыл здесь.

— У вас есть предположения, кто мог похитить тело? — вступил Джоэл.

Медик выпрямляется:

— Да. У нас работал некто Эдди Фендер, который исчез одновременно с трупом. Даже расчет не взял. Он работал в ночную смену, и часто без чьего–либо надзора.

— В какой должности он работал?

— Чем–то вроде санитара.

— Готовил трупы к препарированию, — хихикаю я.

— Мы никого не препарируем, агент Перн, — обиделся медик.