Мы спустились еще и еще, вошли в пустую усыпальницу. На постаменте красиво и грозно смотрится каменный гроб, но крышка на полу, а когда я осторожно заглянул вовнутрь, там остатки скелета, руки разломаны и разбросаны на полу. Судя по разбитым фалангам, снимали кольца, а так как переломаны и запястья, там явно были еще и браслеты.

Кроме того, на полу столько высохшего дерьма, словно все окрестные звери ходили сюда опорожнять кишечники.

– И что? – спросил я угрюмо.

Он подлетел к стене, исчез в ней наполовину.

– Вот здесь!.. А эта комната всего лишь ложный след. Одни, мол, ограбили и ушли, другие увидели, что все ограблено раньше их, и ушли тоже. А главное хранится вот здесь, за стеной!

– Хорошо тебе, – буркнул я, – сквозь стены ходишь.

Он возразил:

– Чтобы найти, сперва нужно знать, сквозь какую стену пойти! И где. А то стен много… Меч не сломается?

– А где у меня меч? – спросил я горько.

Подобрав камень, я тупо колотил им в стену, но стена поддаваться не желала, ее для того и сложили, чтобы никто даже не заподозрил, будто здесь можно пройти. Я пыхтел, сопел, долбил, уже понимая, что ничего не выйдет, разозлился и, сосредоточившись, начал процесс трансформации. Логирд что-то кричал предостерегающее, я молчал, закрыл глаза и представлял, как превращаюсь в бронированное чудовище, только без крыльев, без крыльев, совсем без крыльев… Голова сидит прямо на плечах, все укрыто толстыми костяными пластинами…

Разогнавшись от другой стены, я ударился так, что засверкало в глазах, разогнался снова, шарахнулся со всей дури. Стена вздрогнула, затрещала, связка между камнями нарушилась. С третьего удара пара камней вывалились и пропали на той стороне.

Я превратился в человека и остался на полу, часто дыша и унимая трепещущее сердце.

Логирд крикнул:

– Это опасно!.. Нельзя больше двух раз!.. Потом сутки отдыха!..

– Я всего два раза, – напомнил я тяжело.

– А как обратно? – спросил он.

Я проследил за ним взглядом, он исчез в темной дыре. Ноги подрагивают, в голове колокольный звон. Кое-как воздел себя на задние конечности, в темноте Логирда не видно, но он не глубоководная медуза, чтобы светиться, бросил в дыру из ладоней шарик света, вытолкнул еще камень, что шатается, как зуб без корня, и влез следом.

Комната почти не отличается от предыдущей. В стене напротив гигантский камин в рост человека, роскошный и величественный, а в нем красиво пылают, рассыпаясь крупными пурпурными углями, березовые поленья. Задняя стенка багровая, так и кажется, что там все раскалено. Огражден решеткой из крупных красиво изогнутых прутьев, по обе стороны от камина массивные вазы, а над камином огромная картина с батальной сценой.

Уверенный, что это иллюзия, я протянул руки к огню слишком уверенно, жар опалил ногти так, что запахло жженой костью.

– Он что… – сказал я обалдело, – горит?

– Незаметно, да? – спросил Логирд ехидно.

– Да, но… как долго?

Он подумал, пожал призрачными плечами.

– Не думаю, что больше тысячи лет. Цвет пламени все еще красный.

Под правой стеной возвышается такой же постамент, какой видели в самом начале, а на нем гроб, только этот повыше классом. Слева стол, на нем зловеще-зеленым светится жидкость в большом стеклянном кувшине, плотно заткнутом деревянной пробкой.

На полу возле стола скрючился скелет, правая рука протянута к постаменту. В его пустой грудной клетке, где должно находиться сердце, завис между ребер небольшой кинжал с позолоченной рукоятью. Еще два скелета в двух шагах сжимают в руках мечи. У одного разрублен череп, у второго рассечена грудная клетка.

В гробу со скрещенными на груди руками скелет человека, я сразу понял, что это женщина. Скелет не в том смысле, что высохшие кости, а как на сильно худого человека говорят, что он прямо скелет. У нее сохранилась кожа, почти прилипшая к скулам, веки опущены, но мне чудилось, что под ними уцелели глаза, дряблая шея и очень тонкие руки, почти полностью потерявшие плоть.

Логирд сказал тревожно:

– Даже не смотрите! Мы пришли за книгой. А это что-то страшное…

– Не бывает страшных женщин, – отпарировал я. – Бывают трусливые мужчины.

Он фыркнул раздраженно:

– Вам нравится этот скелет?

– Только треть мужчин любят полных женщин, – объяснил я. – Остальные вообще-то не перебирают и любят всяких… Кто она, не знаешь?

Одежда на ней яркая, праздничная, хотя краски поблекли, зато блестит золотое шитье, на груди тяжелый медальон. Ткань еще не истлела, хотя на острых коленях прорвалась под собственной тяжестью.

Логирд сказал тихо:

– Никто не помнит, кто она. Пойдемте, сэр Ричард! Библиотека в следующей комнате.

– Они что, – спросил я, – убили друг друга? Похоже, эти двое напали на этого… Он их убил, но и сам помер.

Логирд согласился:

– Да, он помер тут же. У него такая поза…

Я кивнул на стол с большим стеклянным кувшином.

– Что там, знаешь?

Он покачал головой.

– Все маги хранят свои тайны. Если что и записывают, это обычно для себя. Даже ученикам редко передают свои знания. Пойдем.

– Пойдем, – согласился я.

Проходя мимо стола, я цапнул кувшин, он показался неестественно теплым, взвесил в руке. Логирд завис в проеме библиотеки, а я вернулся к умершей женщине и, с трудом вытащив пробку, вылил на нее весь кувшин.

Логирд вскрикнул:

– Зачем?

– Мне кажется, – ответил я, – это предназначалось ей. Помнишь, я полил твой череп?

Он поморщил рожу.

– Ну и что?.. Ладно, вам нужна та книга?

– Нужна, нужна, – сказал я.

Я уже был на пороге, когда треск и шум заставили оглянуться. Из гроба валил пар, слышалось бульканье, хлюпанье, словно я вылил туда бочку соляной или серной кислоты.

Логирд мгновенно оказался там, я видел, как отшатнулся, но не улетел, и я осторожно вернулся. Женщина медленно преображается, серая кожа наполняется изнутри, иссохшие руки на глазах наливаются жизнью, лицо порозовело, ушли морщины.

Она подняла веки, я ощутил оторопь, никогда не видел таких огромных черных глаз. Она посмотрела на Логирда, на меня, медленно села в гробу. Истлевшая одежда сваливалась с ее прекрасного тела клочьями, но ее взгляд был прикован ко мне. Я ошалело смотрел на ее дивную грудь, на полные нежные губы, на быстро розовеющие щеки.

– Это ты, – спросила она самым музыкальным голосом, от которого у меня дрогнуло и сладко заныло сердце, – вернул меня к жизни?

– Это было нетрудно, – ответил я внезапно охрипшим голосом. – Все подготовил вон тот парень.