Минуту еще, мой ветер не стих,

Мне нравится здесь, в королевстве Кривых.

Минуту еще, минуту еще, мой ветер не стих,

Мне нравится здесь, в королевстве Кривых.

На самом деле — не нравилось.

Родной когда-то город стал чужим и незнакомым. Дышал ненавистью, пробовал нагнать страх, а когда понял, что не получается, зло ощерился черными тучами. Опустил их низко-низко, почти на крыши уродливых каменных коробок, пытаясь придавить непокорную девушку к асфальту.

Город хотел наказать бросившую ему вызов Лаю. Город хотел ее смерти.

Здесь деньги не ждут, когда их сожгут,

В их власти дать счастье и счастье отнять.

Но только не мне, я сам по себе,

И темные улицы манят меня…

На самом деле — не манили.

В этом городе слишком много челов, слишком много жалких, глупых, противных и мерзких существ, обладающих лишь зачатками разума. Жрущих и гадящих уродов, одним фактом своего существования оскорбляющих величественную Землю. Мир, который некогда выбрали асуры. Мир, за обладание которым велись кровопролитные войны. Мир, дарующий великую силу и невероятные возможности.

Мир, испоганенный недоразвитыми созданиями Спящего.

Он занят игрой, и каждый второй,

Да, каждый второй замедляет свой шаг.

Но только не я, я весел и пьян.

Я только сейчас начинаю дышать.[4]

«Ничего! Надо потерпеть! Скоро все изменится, и недостойные твари окажутся там, где они должны быть!»

Лая остановилась в самом начале Никольской, с презрением посмотрела на снующих вокруг челов, вытащила из уха таблетку наушника и набрала телефонный номер.

— Вы меня слышите?

— Как себя, — немедленно отозвался Тео.

— Я начинаю.

— Не прерывай связь.

— Я помню план.

Лая положила работающий телефон в нагрудный карман куртки и уверенным шагом направилась к ювелирному магазину «Золотой Дождь».

— Через минуту-другую наша девочка встретится с Тарханом. — Тео положил включенный телефон на стол и внимательно оглядел парней. — Операция началась.

— Вот и отлично, — спокойно отозвался Эрик.

— Будет весело, — поддержал Робене Бруно.

— Порвем шаса!

— Ну… да, порвем… — Старший Луминар вздохнул.

Они не видят? Или не хотят видеть? Или так сильно верят?

Терзающие Тео сомнения не ускользнули от внимания масанов.

— Что тебя смущает?

Не ответить Луминар не мог, в конце концов, впереди их ждала драка. И не важно, кто во что верит, сейчас они должны доверять друг другу, как себе.

— Наш план чересчур рисковый, — пробурчал Тео. — Если там засада…

— Ярга сказал, что учел наличие засады.

— Ярга сказал, что план выверен до мелочей.

— Ярга своих не бросает.

Эрик и Бруно смотрели на него так, словно увидели в первый раз. На него! На того, кто сотни раз прикрывал их, кто сотни раз подставлялся ради них под пули и клинки. На него!

Сейчас он был для них никем.

— Я хотел сказать, что нам нужно постараться, — промямлил Тео, глядя на чужих парней. — Я не хочу потерять кого-нибудь из вас, ребята. Я вас люблю.

— Все будет ОК, — пообещал Эрик.

И белозубо улыбнулся.

…Статуэтки продолжали цикл под условным названием «Пантеон», над которым старательный Мордарабур трудился уже два года. Та, что побольше, изображала Гироминедею Благословляющую, третью жену Великого Нимху. Мордарабур постарался на совесть, наградив подругу божества арбузными грудями, толстенными ляжками и круглой, щекастой физиономией. «Великий Нимху» неоднократно намекал, что любит женщин в теле. Ведь чем больше тело, тем больше золота… в пересчете на унции, разумеется. Вторая фигурка изображала Усердного Пе, одиннадцатого младшего брата Великого Нимху, славного тем, что к нему все относились снисходительно. В щуплом Пе золота оказалось значительно меньше, зато Мордарабур не поскупился на три крупных изумруда.

— Неплохо, очень неплохо…

Тархан потер руки, намереваясь приступить к разделке даров на составляющие, однако замер, услышав переливчатое бренчание привязанного ко входной двери колокольчика.

Клиент.

Ругаться Тархан не стал: как и любой шас, он твердо знал, что клиенты всегда приходят вовремя. Вздохнул только, бросил нежный взгляд на добычу, улыбнулся и вышел в коридор.

— Иду!

Никто не ответил. Странно, но не критично. Вполне возможно, клиент занят изучением товаров или, смущенный увиденными ценниками, проводит торопливый перерасчет своей кредитоспособности, вот и промолчал.

Хамзи вышел в торговый зал, огляделся, обнаружил полное отсутствие вменяемых клиентов, отпустил невнятное ругательство, после чего кисло произнес:

— Лая?

И привычно встал за прилавок.

— Не ждал?

Девчонка показалась какой-то дерганой. То ли знает, что плохо накрасилась, то ли одолжила кому-то крупную сумму. И смотрит исподлобья, словно не по делу пришла к уважаемому торговцу, а с аудиторской проверкой нагрянула. Ну да ладно: воспитанных детей у таких кретинов, как Манан, не бывает.

— А должен был?

В ответе Тархана явственно прозвучало: «Дверь вон там!»

— Почему нет?

Только истинные шасы способны построить диалог, состоящий исключительно из вопросов. Хамзи не подкачал. Поскреб подбородок и выдал:

— Чего тебе надо, девочка?

— Поговорить.

— О чем?

— О твоих клиентах, — спокойно произнесла девушка и достала из сумочки пистолет.

— Лая? — удивленно переспросил Сантьяга.

— В настоящий момент она держит Тархана на мушке и потрошит его компьютер, — деловито доложил Ортега. — А он злится на то, что мы не спешим на помощь.

События развивались совсем не по тому сценарию, который продумывали навы, потому и потребовалась срочная консультация с комиссаром.

— Она потрошит тот самый компьютер? — уточнил Сантьяга.