– Погиб твой конь, – ответил Мистина. – В веревке запутался, а потом стрелометом накрыло.

– Он мертв? – Пленник едва не подскочил. – Что ты говоришь? Мой Барс мертв?

– Не помнишь разве? Он упал на тебя. Ну так расскажи – кто ты такой?

Однако пленник его не слышал. Закрыв лицо руками, он испустил стон и стал раскачиваться, глухо восклицая что-то из-под ладоней. Мистина вопросительно глянул на Кермена.

– Жалеет, какой конь у него был хороший, – вслушиваясь, пояснил тот. – Что носил седло все в золоте, узду в серебре, что грива у него была как у прекрасной девы – волосок к волоску, что шея – как гибкая змея, грудь – как у кречета, глаза – как у сокола…

Послушав немного, Мистина кивнул Хруту – тот шагнул к пленнику и легонько ткнул его коленом в плечо. Тот разогнулся и отнял руки от лица, продолжая, однако, бормотать как в полубеспамятстве:

– Глазом влажным сверкал ты по сторонам, будто цепкий волк… в ярости удила жевал… поскачешь ты – птицей взлетишь… изумление всего рода Коркут вызывал ты, мой Барс…

Похоже, гибель коня совсем заслонила от него плачевность собственного положения.

– Хватит коня жалеть, о себе подумай, – посоветовал Мистина. – Ты кто такой, я не услышал.

– Я? – Одолевая горе, пленник взглянул на него с надменностью: – Я – Едигар, сын Алмаса, уруга Коркут, крыло Явдиертим, из числа благороднейших сыновей Огуз-хана. Кто же ты такой, что этого не знал?

Мистина рассмеялся. Он тоже удивился бы, если бы кто-то из вождей в этой части света, сошедшихся с ним в бою, не знал, кто он такой – Мстислав Свенельдич, побратим и воевода Ингвара киевского.

– Хочешь сказать, ты не знал, на кого набросился?

Едигар скривился, выражая презрение:

– Какое мне дело, кто ты такой? Ты – слуга того пса переодетого, что украл мою жену!

– Дайте ему в зубы, – не меняясь в лице, Мистина кивнул телохранителям.

Кермен зайцем прыгнул в сторону, когда Ратияр и Хрут дружно подались к пленнику. Ратияр шагнул вперед и, оказавшись прямо перед сидящим, врезал ему кулаком в лицо; от удара Едигар откинулся назад, и тут Хрут с другой стороны ударил его ногой под ребра. Едигар невольно вскрикнул от боли и завалился на бок. Ратияр бросил взгляд на Мистину; тот слегка кивнул, и оружник добавил ногой в грудь. Мистина глазами показал: пока хватит. Оба отошли на прежние места.

Мистина взглянул на Кермена, и тот сразу понял, что ему делать. Подошел и осторожно помог пленнику снова сесть.

– Ты, я вижу, забыл, кто кого повязал, так вот я тебе напомнил, – заговорил Мистина. – Ты – на земле Ингвара, князя русского. Я – Мстислав Свенельдич, его воевода и побратим. И ты будешь называть его князем русским, великим и светлым. Понял, кто здесь пес переодетый?

Возможно, повторенная неуверенным голосом юного яса эта речь несколько утратила внушительность, но смысл тот донес точно. Едигар медленно сел, провел краем ладони под губой, посмотрел на окровавленную ладонь, потом на Мистину. Прокашлялся, хватаясь за грудь, хотел что-то сказать, но воевода ему не дал:

– И второе запомни: мой князь – не вор. Он не крадет чужих жен. Дочь Пресияна была девой, а не женой, когда родичи вручили ее Ингвару с приданым и по уговору между их родами. Если ты сам желал ее получить и счел себя оскорбленным, то спрашивай ответа у болгар.

– Я отплачу ему, – с трудом шевеля разбитыми губами, ответил Едигар. – Я был… у нас был уговор… еще пока она была ребенком… Ее родичи нарушили слово. И он…

– Кто? – выразительно уточнил Мистина, слегка наклоняясь вперед, якобы чтобы лучше слышать.

– Князь русский… Ингвар.

– Молодец. Значит, ты все еще хочешь получить эту деву или хотя бы нанести урон русскому князю ради мести?

– Это мой долг перед уругом и всем крылом Явдиертим. И я…

– Коня придержи! – Мистина знаком остановил его. – У меня нет времени выслушивать пустую похвальбу. Пока что ты сидишь тут в кровавых соплях и никому отомстить не способен.

– Счастье и несчастье батыра едут вместе на одном коне. – Едигар выпрямился. – Тенью следуют они за ним, то с одним повстречается он по пути, то с другим. Но нет такой силы в мире, какую не одолел бы тот, кто рожден батыром. Против огня он станет водой, против воды он станет горой!

– На всякую гору у Одина есть хороший бурав, – улыбнулся Мистина, отгоняя неуместные сейчас, расслабляющие воспоминания об Эльге.

«Ты будешь сверлить нас, как Один сверлил гору…» – всплыли в памяти собственные слова, и дыхание перехватило от воспоминаний о том соблазнительном видении, что было в тот миг перед глазами…

– И вот как мы поступим дальше. – Тряхнув головой, Мистина заставил себя сосредоточиться на деле. – Завтра я поведу свое войско вверх по Днепру, в Киев. Тебя я беру с собой. Прочих твоих людей, раненых, оставляю здесь. Кому из них боги дадут поправиться, тех отпустят. Пусть они идут к твоему брату Ильбуге и скажут: весной князь русский согласится поговорить с ним о твоей судьбе. Пусть он присылает людей… да хотя бы сюда. К обычному времени прохода первого обоза на Греческое море. А до тех пор пусть проявит благоразумие и соблюдает мир. Иначе я…

Едигар вскинул на него взгляд, полный ненависти и упрямства.

– Нет, я тебя не убью, – Мистина покачал головой. – Не сразу. Сначала прикажу отрезать тебе яйца, потом большие пальцы на руках. Скормлю их собакам. И уж потом велю тебя удавить. Тогда и пойдешь к своим богам – только я не знаю, к какому делу они сумеют тебя пристроить на том свете, если от тебя не будет толку ни на коне, ни на бабе. Выносите, – он кивнул отрокам. – И ковер хозяевам испоганил, вошеед узкоглазый…

Отроки посадили пленника на короткую скамеечку, подняли и унесли. Мистина задумчиво проводил его глазами, потом посмотрел на яркое пятно крови на ковре – из Едигарова носа натекло. Невольно коснулся горбинки на собственном носу. Тогда, в шестнадцать лет, когда вправленный нос начал подживать, но остался с горбинкой и слегка свернутым, он думал, девки любить не будут. А Эльга однажды сказала, что ей так больше нравится. Сказала смеясь, и не поймешь, шутит она или нет. Он тогда еще сам удивился, почему ему так хочется это понять.

С новой Ингваровой женой все оказалось еще сложнее, чем выглядело поначалу. Ингвар не только взял вторую знатную жену в придачу к первой, но и увел ее из-под носа другого знатного жениха, которому она была обещана. Знал Ингвар об этом? Или родичи невесты так желали этого брака, что умолчали о лишних подробностях? Так или иначе, печенеги крыла Явдиертим – одной из трех благороднейших частей этого восьмикрытого народа – считают Ингвара вором, укравшим чужую невесту.

«А такого за ним не водится, – подумал Мистина, глядя на закрывшуюся дверь. – Мой Рыжий – парень честный. Правда, и первую жену он взял не так чтобы с согласия ее родных и прежнего жениха… но тогда не он ее украл. Это сделал я».