— Ольга Сергеевна, а как по-вашему, Гоголин — жестокий человек?

— Сашка-то? Нет, что вы. Он, конечно, волевой, всегда добивается поставленных целей, но в душе очень мягкий и ранимый. У него это с детства. Знаете, властная бабушка, вялая тихоня-мать, которая после смерти Аделаиды Сергеевны как с цепи сорвалась, превратившись чуть ли не в нимфоманку, все это, несомненно, сказалось на его психике. У Сашки очень подвижная нервная система, он такой… легковозбудимый, да. Но не жестокий. А вы мне не скажете, что случилось?

— Нет, Ольга Сергеевна, и я очень попрошу вас отнестись к этому с пониманием и никому не рассказывать о нашем разговоре.

— Хорошо. — Она снова повела плечами. — Я бы не достигла успеха в бизнесе, если бы была треплива. Рано или поздно я ведь все равно обо всем узнаю, а любопытство мне не присуще. Тем более когда речь идет о моем бывшем муже и Гоголине.

Накинув невесомую курточку из стриженой норки, она спокойно покинула кабинет Ивана. Он зачарованно смотрел ей вслед.

— Железобетонная женщина, — пробормотал он. — Так-то речь идет о ее сыне. Но она, похоже, полностью отряхнула прах старой семьи со своих ног. Ничем ее не прошибешь.

Посидев в задумчивости совсем немного, он сделал новую запись в своем ежедневнике. Проверить алиби Ольги Широковой на даты убийств. В конце концов, у нее был весьма солидный повод на самом деле ненавидеть Гоголина так сильно, чтобы захотеть его подставить, выставив маньяком. Женщины способны на все. А уж сильные женщины — тем более.

Маленький летучий штаб, как это называла Лелька, собрался у нее на кухне, чтобы обсудить, как продвигается расследование. Максим уже отправился спать, но в любом случае он бы не стал подслушивать, о чем говорят мамины друзья за закрытой дверью кухни. Это было абсолютно исключено.

Лелька видела, что Иван Бунин напряжен. Вообще-то разглашать тайну следствия он не имел права, и если это станет известно, ему так влетит, что мама дорогая. Но Лелька отлично понимала, почему он это делает. Ради Воронова. Ради возвращения его интереса к жизни и расследованию. И ради этого Иван был готов рискнуть.

Дмитрий же действительно менялся на глазах. Даже глубокие морщины на лбу, казалось, разгладились. В еще совсем недавно пустых глазах горел неукротимый огонь. Кроме того, его огромный опыт был бесценным, и хотя сама Лелька мало в этом понимала, Иван не скрывал, что советы друга существенно помогают ему продвигаться в поисках убийцы.

Также Лелька не очень понимала, за какие такие заслуги в штаб включили ее, но глупых вопросов не задавала, чтобы Бунин и Воронов не опомнились и не перенесли свои сыщицкие встречи на какую-нибудь другую территорию. Ей было интересно и жутковато слушать их разговоры. И нравилось сидеть с ними плечом к плечу. Они оба были прекрасными образцами мужской надежности, которой так не хватало в ее одинокой, нелегкой жизни.

Сегодня на встрече присутствовала еще Инна Полянская. Лелька понимала, что, когда подруга рано или поздно узнает про их сыскную деятельность, ей самой придется отдуваться за то, что это увлекательнейшее занятие прошло мимо настырной журналистки Инессы Перцевой.

— Вань, — спросила она днем, когда они договаривались о встрече, и перешла на самый подхалимский тон, на который только была способна. — Вань, а Вань, а давай Инку тоже позовем. Ты же знаешь, что, пока ты ей не разрешишь, она ни строчки не напишет.

Бунин крякнул.

— Ты ж меня без ножа режешь! — уныло воззвал он. — Вы с Димкой и так из всех возможных инструкций меня вышибаете, а тут еще Перцева! Лель, меня ж уволят.

— Ваня, в твоей ситуации одним грехом больше, одним меньше — уже без разницы, — философски заметила Лелька, и он, скрипя зубами, согласился с таким убийственным аргументом.

Так что Инка тоже гордо восседала сейчас на кухне, благосклонно глядя на собравшихся. То, что ее пригласили в маленький летучий штаб, она оценила.

— В общем, други и подруги, — начал Бунин, искоса оглядев собравшихся, — во первых строках своего письма скажу я вам, что Гоголина можно исключить из числа подозреваемых.

— Как?! — ошарашенно воскликнула Лелька. — А это точно?

— Ну, точно вскрытие покажет, — мрачно отшутился Иван. — Мы проверили, где он находился в те даты, когда были совершены преступления. И выяснилось, что во время двух убийств он находился в городе и теоретически, с учетом того, что точное время совершения преступлений нам неизвестно, мог быть убийцей, но в день последнего убийства был в командировке в Москве. В Минобр ездил.

— Ну, сказать он мог все, что угодно, — заметил Дмитрий. — В Минобре подтвердили, что он у них был?

— С Минобром сейчас работают, — кивнул Иван. — Тут же важно мужику репутацию раньше времени не попортить. Но есть еще одно обстоятельство. Гоголин никак не мог совершить убийство твоего, Дима, сына. — Он откашлялся.

— Нормально. — Дмитрий хлопнул его по плечу. — Я вполне в состоянии слушать. Почему? Есть доказательства его невиновности?

— В то время он тоже был в Москве, уехал на недельную конференцию ученых-биологов. Его там видела целая куча народу.

— А вырваться на один день он не мог? От Москвы электричка четыре часа идет. Дел-то.

— В том-то и дело, что не мог. — Бунин покачал головой. — Накануне того дня, когда был убит Миша, — он снова покосился на Воронова, — он попал в больницу с гнойным аппендицитом. Его из гостиницы в Склиф «Скорая» доставила. И ночью накануне убийства ему была сделана полостная операция. Так что после этого он десять дней лежал в больнице. Операция дала осложнение, началось воспаление, в общем, не мог он в нашем городе оказаться и на Митинском пустыре сидеть. Никак. Факты — вещь упрямая.

— Что-то у нас во всех направлениях дыры получаются, — заволновалась Инна. — С тремя жертвами был знаком Гоголин, с четвертой — Широков. Двух человек мог убить Гоголин, а еще двух не мог. Прямо не расследование, а решето какое-то. Дырявое.

— Теперь о Широкове, — невозмутимо продолжил Иван. — Этот во время всех четырех убийств был в городе. И поскольку работа у него свободная, то никакого точного алиби у него на эти дни нет. Впрочем, так же, как у его матери.

— А она-то тут при чем? — удивилась Лелька, и Иван рассказал им все, что узнал от Ольги Широковой.

— Интересно девки пляшут, — присвистнул Дмитрий.

— Да уж, это бомба, — удовлетворенно заметила Инна. — Если выяснится, что митинский маньяк, пять лет наводящий ужас на город, это женщина, да еще дочь последнего первого секретаря обкома, я проснусь знаменитой.

— Последний первый секретарь — это круто, — засмеялась Лелька. — А знаменита ты у нас и так. Звезда ты наша! — И, став серьезной, сказала: — Ребята, если это правда, то приемному сыну Гоголина грозит смертельная опасность. Наш директор лицея фактически лишил сына Широковых нормальной жизни, и Ольга Широкова вполне может отомстить, забрав в ответ жизнь сына Гоголина. В конце концов, он же тоже юноша, поэтому может в любой момент стать жертвой митинского маньяка.