Мои негативные мысли тают, растворяются с каждым глотком обжигающего напитка.

Поэтому я вновь искренне улыбаюсь и решаю, что ещё слишком рано для разговоров с местоимением «мы».

Можно просто наслаждаться моментом, что я и делаю.

Лукас, почувствовав, что у меня улучшилось настроение, тоже оттаивает. Глаза сияют чуть ярче.

Он зовёт прогуляться на свежий воздух и с охотой показывает мне свои владения.

Модест увязался следом.

Я пыталась удержать кота, но он с чего-то решил пулей вылететь из двери.

Снаружи за порогом кота встретил рыхлый снег, в котором экзот утонул по самое брюхо, а потом на Модеста налетел огромный пёс.

Я застыла на месте от страха.

– Не бойся. Это Монстр! – рассмеялся Лукас.

– Я уже поняла, что он монстр… – прошептала я, боясь пошевелиться.

– Да нет же! Тебя он не укусит.

– Он съел кота, да? – всхлипнула я, боясь отнять ладони от лица.

– Твоего вредного кота не захочет сожрать даже голодный кореец! – пошутил Лукас.

– Корейцы едят собак, – поправила я мужчину.

– О нет, своего Монстра я им ни за что не отдам. Пусть лакомятся кошатиной. Да посмотри же ты. В порядке твой кот!

– Строго говоря, он не мой, а подруги, – отозвалась я и осторожно посмотрела через пальцы.

Огромный пёс светло-коричневого цвета примял кота лапами и старательно облизывал его голову.

Модест был не очень рад такому проявлению внимания, но терпел. Видимо, чувствовал, что перевес не на его стороне.

Лукас показал всё, чем он занимается. Мы прогулялись до коптильни и посмотрели, не попался ли кто в расставленные ловушки.

Потом Лукас показал мне огромный гараж, в котором он занимался восстановлением байков.

Хозяйство у Клауса Ольсена было большим. Неудивительно, что он почти не сидел без дела.

День пролетел незаметно.

Вечером я села у жарко натопленного камина и рассмеялась.

– Через такую трубу ты бы точно не смог пробраться в мой дом, да?

Клаус расхохотался.

– Боюсь, что в таком случае пришлось бы прикинуться кем-то другим.

– Ты редко бываешь в городе, Лукас? – спросила я.

Лукас сидел в большом кресле. Я забралась к нему на колени, устраиваясь поудобнее на раскачанных бёдрах мужчины.

– Да. Приезжаю, когда надо пополнить запасы, – ответил он, касаясь губами волос.

– Как же женщины?

Лукас пожал внушительными плечами и не стал уходить от ответа.

– Я бывал у проституток. Разумеется, всегда пользовался резинкой, если ты об этом. Но в тот раз, когда Майк появился у меня, и предложил сыграть Санту, я вдруг понял, что даже такого секса у меня не было уже давно. Как-то я совсем одичал в глуши…

– Значит, все запасы твоего жаркого пыла и ценного семени достались мне? – спросила я.

Лукас кивнул и нахмурился. Я ясно понимаю, что в этот момент он думает только о том, как бы я ни забеременела от него.

Сегодня днём Лукас добрался до ближайшей аптеки и купил мне средство экстренной контрацепции. Я приняла таблетки, но мой Санта всё равно обеспокоен.

Его тревога такая пасмурная и ощутимая, что мне становится немного грустно.

Необъяснимые чувства! Почему я опять грущу вместо того, чтобы радоваться близости мужчины?

– Знаешь, я так и не позвонила родителям, – вспоминаю я. – Одолжи мне свой телефон? Мне нужно сделать парочку важных звонков.

Лукас тотчас же поднимается. Взглянув на его телефон, прячу усмешку. Санта качает головой.

– Только не смейся! Я знаю, что мой телефон выглядит как кирпич. Но зато он крепкий и надёжный.

Я по памяти набрала номер телефона мамы и поболтала несколько минут с родителями.

Сейчас они находились в Калифорнии у своих близких друзей и планировали вернуться только к Новому году.

Я сразу предупредила родителей, что одолжила телефон у знакомого ради двух-трёх звонков.

– У знакомого? – переспросила мама. – Хм… А как же Кевин?

– Мы расстались.

– Окончательно?

– Да. Мама, окончательно. Было много чего в наших отношениях, что меня не устраивало. Но Кевин к тому же пренебрежительно отзывался о моей профессии.

– Ах, каков подлец! – возмутилась мама.

Мама была моей ярой поклонницей. Поэтому она сразу же принималась недолюбливать тех, кто отзывался о моём ремесле негативно.

– Я всегда говорила, что Кевин простоват для тебя, доченька. Ты яркая и красивая девушка. Ты очень талантливая и интересная личность! Ты достойна большего, чем зануда-брокер, будь он трижды успешен и удачлив!

– Спасибо, мама! Твоя поддержка для меня многое значит.

– Солнышко, мы же встретимся за новогодним столом, правда? – спросила мама.

– Конечно, – согласилась я.

– Хорошо. Мы с папой по тебе ужасно соскучились!

Я тепло попрощалась с мамой, услышав, как она, думая, что уже сбросила звонок, громко сказала моему папе:

– Андрей, Машка наконец-то бросила этого зануду!

Что ответил папа, к сожалению, я не услышала.

Но папе Кевин нравился даже меньше, чем маме. Поэтому представляю, как сильно мой второй родитель обрадовался этой новости.

На память я могла назвать только несколько номеров телефонов.

Родителей, подруги и своего литературного агента, Томми Ли.

Томми Ли был наполовину корейцем. Он считался расторопным литературным агентом и был моим менеджером по совместительству.

Мы дружили уже больше трёх лет и прекрасно понимали друг друга с полуслова.

– Красавица, нехорошо так пропадать! – возмутился он, услышав мой голос.

– Привет, милый, ты сердишься? – спросила я привычно и прикрыла рот ладошкой. – Ой!

– Что значит «ой»? Я в ярости! – возмутился Томми Ли.

– Подожди. Можно я кое-что расскажу о тебе своему… приятелю? – попросила я.

– Тому прыщавому брокеру? – фыркнул Томми Ли.

Я закатила глаза. Однажды Томми Ли увидел меня и Кевина в магазине. У Кевина в то время выскочила простуда под носом.

С тех пор Томми Ли всегда называл Кевина только «прыщавым брокером» и никак иначе.

– Нет, Томми. Ты же знаешь, что брокер в курсе, кто ты такой и какую роль для меня играешь!

– Хм… Другой парень? Какой? – оживился мой менеджер.