В жизни Лукаса было столько много боли, потерь и предательства, что мне захотелось взять в ладошки каждый кусочек его израненной и замёрзшей души и согреть теплом своих поцелуев.

Я двинулась вперёд и забрала коробку, отставив её в сторону.

– Но всё это осталось в прошлом, так?

– Да.

– Сейчас… – я сглотнула и обвела суровое лицо мужчины взглядом, остановившись на его губах. – Сейчас я вижу перед собой взрослого, сильного, мужественного и сексапильного мужчину. Я восхищена.

Я встала и принялась расстёгивать пуговицы на мужской рубашке, приходившейся мне ниже колен.

– Я хочу тебя, Клаус Ольсен.

Девчонка поднялась. Сейчас, когда я сидел на корточках рядом с диваном, крошка возвышалась надо мной.

Моя рубашка болталась на ней, как гигантское платье. Рукава она подвернула, но всё равно смотрелась в моей одежде так нелепо и мило, что я не мог подобрать слова.

Мария медленно расстегнула пуговицы. Нежная кожа манила меня.

Я сглотнул. Знал, какие аппетитные грудки скрываются под этой рубашкой. Мне хотелось их примять.

– Я хочу тебя, Клаус Ольсен, – сказала она.

Я всё ещё сомневался, нравлюсь ли я ей так, как она говорит.

Но сейчас Мария смотрела на меня жадным взглядом. Не тем бессмысленным взглядом, которым смотрели на меня раньше безмозглые фанатки.

Мария смотрела иначе.

Она видела меня всего: нелюдимого, грубоватого, ни хрена немолодого и незнаменитого, предпочитающего жить в глуши, не желающего заводить отношения.

Мария знала о моих глубинных потрясениях и ранах. Видела меня в момент позорной слабости…

Клянусь всем, что у меня есть, я не хотел, чтобы Мария хотя бы когда-нибудь узнала меня таким. Тем более не хотел рассказывать ей о своём прошлом.

Но дьявол дёрнул меня за язык. И я вывалил на крошку всё то, что со мной было.

На, смотри, какой я есть! Непривлекательный мужчина, как ни крути. На таких чокнутых отшельников, как я, не западают молодые девчонки вроде неё.

Я смотрю на Марию и жду приговора и короткого приказа сваливать на хрен из её успешной жизни. Как в прошлом, когда мне уже указали на дверь, за которой был тупик.

Мария сейчас видит меня всего. Все мои недостатки перед ней как на ладони.

Вопреки моим ожиданиям, малышка не воротит свой хорошенький носик и не отказывается от меня.

Не тычет пальчиком: исправься здесь и здесь, а ещё не смей показывать мне вот это!

Нет.

Эта девчонка совсем другая.

С удивлением понимаю, что Марию не отталкивает ничего из того, что я открыл перед ней.

Наоборот, огонь жажды и желания в её глазах разгорелся, как самый большой и яркий костёр из всех.

Клянусь, я готов сгореть в нём дотла.

Готов сделать всё что угодно, лишь бы она не разочаровалась во мне и продолжила смотреть на меня, как на главного мужчину в своей жизни.

– Я хочу тебя, Клаус Ольсен, – повторяет она, медленно опуская руку.

Отставляет бедро в сторону, трогает себя пальчиками внизу. Стонет, перебирая складочки. Потом отнимает руку и проводит влажными пальцами по моим губам.

Я пьянею от аромата её киски на своих губах.

– Я тебя хочу. Не заставляй меня ждать! – просит она и замирает в ожидании моих дальнейших действий.

– Я сожру тебя, малышка, – хрипло обещаю я. – Но сначала сделаю кое-что. Развернись ко мне попкой и нагнись над диваном.

– Лукас?

– Быстрее. Ты обещала быть послушной!

Мария медлит всего секунду. Но потом нагибается так, как я попросил, и оттопыривает попку.

– Расставь ножки пошире…

Мария исполняет приказ.

Теперь я вижу её набухшие губки и нежно-розовую мякоть дырочки, сочащейся влагой.

Член уже давно стоит колом. А сейчас возникает адово давление в переполненных спермой яйцах. Они зудят от напряжения.

Я вытаскиваю ремень из петель и складываю его вдвое.

Хочу отшлёпать эту девчонку! За то, что свела меня с ума и даже не спросила, можно ли сделать это!

Но сначала я всаживаю сразу два пальца в её киску.

Мария стонет и выгибается кошечкой. Её попка выкручивает восьмёрки. Она насаживает саму себя на мои пальцы и не стыдится громких стонов со вскриками.

– Боже, Лукас! – громко стонет она.

Я неистово быстро двигаю пальцами в её узкой и жутко мокрой щёлочке. Шелковистая смазка скользит по фалангам моих пальцев.

А потом я огреваю сахарную попку ударом ремня.

– А-а-а-у! – выдыхает она и вопреки всему подставляется под новый удар ремня.

– Дерзкая, – шлёпаю. – Сумасшедшая, сексапильная!

Мария стонет и выгибается, сжимая пальцы так, словно готовится кончить.

– Терпи, Мария. Ещё не пришло твоё время! – рычу я, шлёпая ремнём ещё раз.

Это всего лишь лёгкая имитация порки. Она заводит меня невероятно сильно. Я хотела подразнить малышку и переместиться в спальню.

Но моё терпение перегорает быстрее, чем я успеваю мысленно простонать её имя.

Я остервенело сдёргиваю джинсы вместе с боксерами, отбрасываю ремень в сторону и пристраиваю свой член к её складочкам.

Не я всаживаю ей. Но она сама, почувствовав крупную головку, захватывает меня в ловушку своей умопомрачительно тесной киски!

Твою мать!

Нельзя быть такой сексапильной… Я же буду постоянно отвлекаться на эту сладкую девочку и брошу все, до единого занятия.

Я двигаю бёдрами жёстко и быстро. Понимая, что в этот момент думаю о нашей жизни вдвоём.

Мы как будто уже живём в доме моих родителей не первый день и даже не год.

Мы словно половинки одной головоломки – нашлись – и теряться совсем не хочется.

Всё, чего мне хочется, делать её своей.

Мокрой. Сытой. Довольной. Счастливой.

Моей единственной и желанной!

– Ты свела меня с ума, чертовка! Тебя надо отодрать за это так, чтобы не смогла даже ходить! – хрипло сиплю, сбиваясь дыханием.

Сердце колотится как сумасшедшее. Я обливаюсь потом и двигаюсь на предельной скорости, выколачивая из её ротика громкие крики:

– Ещё! Да!

– Добавить? – спрашиваю.

Прежде чем она выдыхает согласие, я подхватываю пальцами влагу и разношу её по колечку попки.

Начинаю ритмично надавливать, слушая, как изменяется тональность её стонов.