— Почему ты улыбаешься? — голос Клайва раздался прямо рядом со мной.

— Этот мудак позвонил местному Альфе и попросил стаю убить меня. Альфа велел ему отвалить. Он даже порадовался, что я убиваю кровососов.

Я рассмеялась. Волки были гораздо более прямолинейны. Вампиры были полны древних обид и заговоров внутри интриг внутри запутанных махинаций. Это было утомительно.

Жерар не знал, что происходит, но он возводил все мысленные блоки, какие только мог придумать. Моя голова уже убивала меня. Я не знала, хватит ли у меня сил пройти мимо них. Подозвав Клайва поближе, я схватила его руку и положила себе на макушку, надеясь, что он вспомнит, что мне нужно. Я услышала тихое проклятие, а затем благословенное облегчение от боли потекло через меня.

Я с силой оттолкнулась от ментального барьера и проскользнула дальше. Фильтруя прошлые воспоминания о любовницах, кормлениях, битвах, я нашла кареглазую женщину, которую почувствовала в мыслях Амелии. Это был фрагмент, плавающий в глубинах его воспоминаний, но она была там. Это было воспоминание, наполненное болью, удивлением и жгучей жаждой, которая прорвалась сквозь облегчение боли Клайва. Я ахнула от мучительной агонии и вырвалась из его сознания.

Клайв присел передо мной на корточки, обеими руками обхватив мою голову. Его ментальные силы едва коснулись океана боли, накатывающей на меня.

— Меня сейчас стошнит.

Клайв подхватил меня на руки и потащил наверх, в ванную. Он знал, что я ослепну после того, что сделала, поэтому он поставил меня над унитазом, откинул мои волосы назад. Так я лишилась своего ужина.

Позже, после того как Клайв вытер мне лицо и уложил на кровать, моё зрение медленно вернулось. Он сидел на стуле у кровати, закатав рукава рубашки, и наблюдал за мной.

— Я в порядке.

Мне нужно было, чтобы он избавился от серьёзного выражения лица. Я же не умерла.

— Ты не в порядке, — он провёл рукой по моим волосам. — Кажется, я не могу обрести почву под ногами. Я совершаю ошибки, а другие принимаю на себя основной удар, — он пропустил прядь моих волос сквозь пальцы. — Я подвёл своих людей и подвёл тебя.

— Прекрати, — сказала я, схватив его за руку и крепко сжав. — Никому не нужен эмо-вампир.

Он сжал её в ответ, один уголок его рта приподнялся.

— Прости.

— Ты не облажался. На тебя напали. Это многоуровневое наступление с нескольких направлений.

Чуть подвинувшись, я похлопала по матрасу рядом с собой.

Кивнув, он поднялся и растянулся рядом со мной.

— Всё верно, но именно так вампиры воюют. Я должен был предвидеть это и подготовиться давным-давно.

— Может быть, тебя отвлёк досаждающий оборотень, который чуть не убил себя?

Просунув руку под меня, он притянул меня ближе, чтобы я могла положить голову ему на грудь.

— Это началось задолго до этого. Такие заговоры, как этот, готовятся годами, иногда столетиями, — он притих. — И я понятия не имел. Я был сосредоточен в неправильном направлении, в то время как мои люди настраивались против меня.

— Ты знаешь, кто стоит за этим сейчас?

Он издал тихий горловой звук, отрицая.

— Ты узнала что-нибудь от нашего друга внизу?

— Его зовут Жерар. Он был вторым у Лафитта, но затем Амелия проплыла сквозь ранги и заняла его место, сместив его на одну ступень ниже. Это огорчило его. Он не знал, кто дёргал за ниточки, но полагал, что это был кто-то старше и могущественнее Лафитта. Он подслушал часть секретного телефонного разговора, который Лафитт не стал обсуждать, а затем появилась Амелия.

— Интересно.

— Лафитт размахивает руками, бросая на нас вампиров. Теряя массу своих людей. Пытаясь завербовать оборотней. Он в отчаянии. Мы уверены, что всё это было нацелено на тебя? Может быть, кто-то хотел, чтобы его убрали, и указал на тебя, чтобы ты сделал за них всю работу.

Клайв медленно кивнул, погрузившись в свои мысли.

— В этом больше смысла, чем в чём-либо другом. Возможно, Амелия хочет сломить Лафитта и завладеть ноктюрном. У нас всё ещё нет окончательного ответа насчёт Люка, стратега Лафитта, который пропал без вести и считается погибшим.

— Может быть, они работают вместе? Используя тебя, они решили уничтожить самых могущественных в ноктюрне, чтобы им не нужно было беспокоиться о внутреннем восстании, когда они взойдут на трон?

— Могли бы они? Абсолютно. Так ли это? — он пожал плечами. — Я перебирал каждую битву и обиду, пытаясь вспомнить кого-нибудь достаточно сильного и злого, чтобы запустить нечто подобное в действие. У меня есть враги, и всё же из тех, кого я могу вспомнить, нет никого, кто рьяно жаждал бы моей смерти… или, по крайней мере, хотел бы этого настолько, чтобы пойти на такие большие неприятности. И зачем им беспокоиться о том, чтобы убить или захватить тебя, кроме как для того, чтобы причинить мне боль, — он выдохнул и уставился в потолок. — Если мотивация в том, чтобы причинить мне боль, заставить меня усомниться в себе, то они отлично справляются. Но для чего?

Я провела рукой по его груди, пытаясь успокоить его.

— Это кажется мелочным, не так ли? Мстительным. У тебя есть бывшая, которая уже давно переживает? Кто-то достаточно могущественный, чтобы организовать это?

Рука на моей спине напряглась, и он притянул меня ближе.

— Я бы так не думал. Я не обращаюсь плохо со своими партнёрами.

— Это не должно быть обязательно жестоким обращением. Это может быть кто-то, с кем ты порвал, кто обиделся на то, что ты не полюбил навечно.

Обреченно вздохнув, он сказал:

— Я даже не могу предположить. Их число — легион.

Я ударила его кулаком в бок. Сильно.

— Уф. Ты помнишь, сколько мне лет?

Он провёл рукой по моему плечу и скользнул вниз по напряжённой спине.

— Верно.

— Десятки и десятки жизней, Сэм. Найти иголку в стоге сена было бы проще, чем найти одну недовольную бывшую любовницу.

Если он жил во время правления Вильгельма Завоевателя, ему было почти тысячу лет. Мне было двадцать четыре года, и у меня был один любовник. Тысяча разделить на двадцать четыре… Стоп. Так не пойдёт. При таком раскладе, это бы означало, что он заводил по одной любовнице каждые двадцать четыре года. А если он заводил новую любовницу раз в год, и это в лучшем случае. Неее. Неважно. Лучше даже не углубляться.

— Сэм?

— Могут ли вампиры заразиться венерическими заболеваниями?

А что, если это был пятисотлетний штамм чего-то ужасного, о чём современные врачи никогда не слышали?

— Что?

Он обхватил ладонью мой затылок