Пропал почти на двое суток. Не предупредив, без звонка. А она привыкла, что он звонит, дарит гортензии, варит глинтвейн на ее кухне. По одному разу. Не так много надо для привычки. Для ее привычки – почти совсем ничего не надо. И вот это было действительно страшно. Потому что подхватило и повело за собой – сильнее, чем бывало прежде. Сильнее, чем она помнила.

Нет, здесь как раз варианты имелись в наличии. Всего два. Первый ей не нравился. Потому она выбирала второй – позволять себе делать то, что хочется в каждый конкретный момент.

Почти два дня его не было. Появился. Недвусмысленно и резко.

А теперь у нее душа нараспашку, потому что жить иначе она не могла. Не умела. С ним – и не хотела.

Так ходики на стене в кухне отмеряли день. А она мерила его шагами по квартире – погонять пыль. Сходить в супермаркет за продуктами. Повисеть в интернете и обнаружить, что Тоха оффлайн. Убить время. «Я бы хотел попасть в безвременье», - вспомнилось ей, и она вдруг поняла, что в него и угодила. Сплошной провал – ожидание вечера. Позвонит или не позвонит.

Потому что сама звонить она не решалась.

Егор и позвонил – в дверь. В одно мгновение определив все, что было важно для нее.

Часы показывали почти девять вечера, когда она вскочила с дивана под громкий звонок. Бросилась в прихожую, повернула замок и увидела Лукина, точно зная: раз приехал сейчас, значит это насовсем. Чувство было такое, будто выдержала самый главный в жизни экзамен.

Впуская его в квартиру, весело сказала:

- Собственная чашка в моем доме у тебя уже есть. Полотенце я тебе выдам. А вот запасной щетки у меня точно нет.

- Это я еще утром понял, - улыбнулся Егор, поцеловал и легко потерся носом о ее щеку, ту, которая ежедневно меняла оттенки.

Руся откинула голову назад, чтобы лучше его видеть. И с усмешкой спросила:

- Еще что-нибудь понял?

- Возможно, - в тон ей ответил он.

- Кофе или чай?

- Сок.

Сока у Русланы Росохай не оказалось.

Но все это было вторично. Никакого отношения к их собственному безвременью в ее квартире уже не имело. И едва ли кто из них понимал, что реальнее. Здесь и сейчас, с ловцами снов и разноцветными лампочками на окне. Или по отдельности. Когда днями он торчал на работе, а она придумывала себе занятия – каждый день новые, в ожидании его. Результатом стали две зарисовки в Росомашьем блоге. Одна из старого африканского материала, не вошедшего в проект, – история из их житья-бытья с Колькой Гуржием, когда она потеряла банковскую карту – смешная до колик. Вторая – дурацкая, про села из параллельной реальности в Одесской области. Сталкер.

А еще была сказка, которая в блог не попала. Вообще никуда не попала, кроме как в маленький вордовский файлик на ее ноутбуке. Про белых бабочек, порхающих зимой у моря. И это точно никому нельзя было показывать.

Руслана не замечала дней. Работала над текстами. Зато замечала вечера и ночи – жила ими, разучившись бояться. Даже глупым казалось то, как отчаянно прежде держалась за свои страхи, несколько лет живя совсем без мужчин, не пуская их в ином качестве, чем просто друзья, до тех пор, пока в один прекрасный день к ней в квартиру не завалился Лукин в драных джинсах – совсем непохожий на себя, обычного, да еще с коробкой конфет.

Лучшее, что она сделала в жизни – это то, что запихнула его тогда в машину и уволокла с собой. Не по себе становилось при мысли – вдруг бы выставила просто за дверь. И ничего бы не было.

Из дней складывались недели. Они виделись почти каждый вечер. И было совершенно неважно, чем занимаются. Смотрели фильмы на DVD – часто, не сговариваясь, выбирали одинаковые. Болтали без умолку. Вернее, без умолку – она. Он чаще слушал. Целовались до головокружения, пока не оказывались снова в постели. Впрочем, последнее случалось регулярнее всего остального.

Когда ее синяки стали настолько незначительны, что легко маскировались тональником, Руслана впервые отважилась выйти с Лукиным на прогулку. В одиночестве – и на пробежку выбиралась, и в магазин ходила, и просто воздухом дышала. С Егором – стеснялась, хотя стеснение было странной чертой, не свойственной ей. И едва ли нравилось.

- Знаешь, когда в следующий раз я решу гоняться за преступниками, лучше сам мне по морде дай – быстрее уймусь, - ворчала она, обрабатывая щеку в один из вечеров, когда они устроили первую свою вылазку из ее берлоги.

- Ты глупеешь на глазах, и мне не нравится эта тенденция, - заявил Лукин с самым серьезным выражением лица.

- Ну в этом ты виноват, потому не жалуйся.

- Еще раз скажешь, что я жалуюсь… - вкрадчиво проговорил он ей в самое ухо, оказавшись рядом, и прикусил мочку.

- И что? – охнула Руслана, зажмурившись. Крем полетел на тумбочку.

- А ничего, - Егор сдержанно пожал плечами, отстранился и снова занял свою наблюдательную позицию в дверном проеме. Руська чуть слышно выдохнула, отвернулась к зеркалу, заканчивая приводить себя в порядок, но при этом – глядела прямо ему в глаза в отражении.

- Объясняю, - медленно проговорила она. – У меня раньше с кровообращением было все нормально, равномерно, и кровь больше к голове приливала, гнала кислород в мозги. Потому я была умная. А теперь… приливает в другие части тела. По объективным причинам.

Лукин хмыкнул.

- То есть из-за меня?

- Вот видишь! И ты пришел к этому выводу! Может, у тебя тоже… кровь не туда приливает?

- У меня туда, куда надо, - расхохотался Егор. – И тебе это нравится. Но если ты сейчас не замолчишь, мы уже никуда не пойдем.

- Я задолбалась дома!

- Ну-ну…

Она действительно задолбалась дома, потому заткнулась, прекрасно понимая, что еще хоть слово, и они точно никуда не пойдут. Но провоцировать Лукина ей нравилось. Кокетничать – тоже. Хотя это и было странно. Думала, что забыла, как это делается, целую жизнь назад. А вспоминалось быстро. Будто бы и не было ничего раньше, из-за чего она вытравливала из себя всякую способность чувствовать к кому-то влечение.

Влечение тоже становилось привычным. Переставало удивлять. На двоих у них случилось много привычек. У него – опаздывать на работу, потому что утренний секс вошел в привычку у нее. У нее – пропускать пробежку в 5:45, потому что ночевать в Руськиной квартире стало его привычкой.

Совместный завтрак – их общее, на двоих. О совместном душе она пока еще только тайно мечтала – и каждый раз откладывала до выходных.

А еще небольшое кафе недалеко от ее дома, куда они стали выбираться поужинать. Маленькое, на четыре столика, оно почему-то казалось ей продолжением ее собственной квартиры с цветами в неожиданных местах, фонариками, ловцами снов и – чего у нее точно не было – забавными вырезанными из дерева фигурками разных размеров, расставленными везде, где только можно.