худыми и грязными были эти несчастные детишки… А радостная, хоть и уставшая от внимания, Нимлот, любимая семьёй, пухленькая, пахнущая маслами, одетая в белоснежные кружева, даже представить не может, как ей повезло родиться в безопасном Дориате, когда войны закончились. Оценит ли дитя этот дар? Или будет считать Завесу клетью? Как Лутиэн…

Снова думая, что ему не суждено петь колыбельные своим детям, Даэрон решил, что подарит Нимлот написанную очень давно песню, когда менестрель ещё надеялся на счастливую семью с принцессой.

Улеглось в лесу под вечер

Многозвучье птичьих стай,

Мать журавлика целует —

Поскорее засыпай.

Он на маму смотрит нежно

И качает головой:

«Я хочу увидеть небо

Голубое, голубое,

Я хочу увидеть небо,

Ты возьми меня с собой».

Прилетел залётный ветер

На зелёных парусах,

Спел он соснам корабельным

О приливах и штормах.

И журавлик несмышлёный

Вновь качает головой:

«Я хочу увидеть море

Голубое, голубое,

Я хочу увидеть море,

Ты возьми меня с собой».

Мой журавлик улетает

За леса и за моря,

Он увидит, он узнает

Как рождается заря.

И в мгновенье расставанья

Я скажу ему: «Родной,

Я хочу увидеть землю

Золотую, голубую,

Я хочу увидеть землю,

Ты возьми меня с собой».

Девочка задремала, не дослушав, и, вернув дитя матери, Даэрон взял вино и пошёл прочь из зала, чтобы не сидеть среди веселящихся гостей с печальным видом, развеяться и вернуться обратно исполнять обязанности музыканта и чтеца.

***

— Я вообще не понимаю смысла того, что сегодня в Менегроте происходит, и будет продолжаться дюжину дней, — отмахнулся лучник, выдёргивая стрелы из закреплённой на дереве мишени. — Такому маленькому ребёнку праздник не нужен.

— Зато родителям приятно, — Маблунг выпустил одновременно две стрелы, следом ещё одну и критически посмотрел на результат. — Когда у меня родился старший сын, король тоже праздник устроил.

— Ничего вы не понимаете, вояки, — прервал разговор посланник Саэроса, подходя к тренирующимся бойцам и с уважением кивая в сторону мишеней. — Чествуя лучших, владыка разжигает в сердцах подданных желание быть непревзойдёнными в своём деле, бесконечно совершенствовать навыки и…

— Рожать больше детей, — улыбнулся Маблунг, пересчитывая стрелы в колчане.

— Это тоже, — согласился посланник, поправляя многослойные манжеты. — Тебе, военачальник, придётся присоединиться к торжеству. Король приказал тебе сообщить, что ты срочно ему нужен.

— Белег, — нахмурился лучник, — командуй тренировкой. Пойдём, советник. По дороге расскажешь, что к чему.

— Нет, воин, нет-нет, ты не можешь идти на праздник одетый… В это! — запротестовал приближённый короля. — Ты знаешь, что обязан прийти в парадных одеждах и с супругой? Никто не должен подумать, будто Дориату что-то угрожает, и военачальник вызван на торжество по срочному делу!

Маблунг пристально посмотрел на посланника Саэроса.

— Я ничего не говорил, — заговорщически произнёс советник, — но ты должен сделать так, как надо. Пламя войны разжечь легко, и только в нём может закалиться сталь. Увы, произойдёт это с одной-единственной целью — победить в новой войне, ведь зачем нужен меч в мирное время?

— Из стали можно делать много того, что пригодится в обычной жизни, например, на охоте, — сумел скрыть тревогу военачальник, услышав про пламя и меч.

— Эй, боец! — послышался оклик, и эльфы обернулись.

Со стороны залива по дороге ехал верхом на гнедом жеребце Амдир, рядом с ним, помимо троих собратьев, скакали двое Нолдор в красном.

— Привет, Маблунг! — снова закричал воин. — Встречай наших пещерных гостей! Они скоро подъедут. У них гружёные повозки, движутся со скоростью улиток.

— Гостей я беру на себя, — натянуто улыбнулся советник, обращаясь к военачальнику, — а ты поспеши к королю.

— Кто это с тобой, Амдир? — крикнул Маблунг.

— Это потомок самого Феанаро Куруфинвэ! — гордо заявил воин. — С очень сложным именем. И его друг и помощник. Наугрим считают их братьями.

«Только мы не наугрим», — подумал военачальник, но не стал говорить этого вслух, тем более Амдиру, любовь которого к Детям Ауле лишала эльфа способности объективно мыслить. А «придворные интриги» вообще никогда не волновали бойца, вызывая лишь тоску и желание уйти из Дориата «на разведку», чтобы опять веселиться с наугрим.

— Я должен сказать королю, кто они, — с нажимом спросил Маблунг.

— Тьелперинквар Куруфинвион из Тириона, — гордо заявил молодой Нолдо, наслаждаясь недовольной гримасой дориатрим. Синдар будет очень непросто повторить его имя. Но они, наверно, будут стараться.

***

Музыка леса звучала тревожно, сплеталась с танцем полёта птиц и насекомых, звучала в потоках воды и кружила хороводы листьев.

Если бы идущая по незримой для детей Эру тропе Лутиэн вспоминала о Даэроне, она бы подумала, что несчастный менестрель не понимает и никогда не сможет понять, чем является истинная музыка, и почему его пение и игра не может нравиться принцессе.

Но Лутиэн не вспоминала Даэрона. Кружась вместе с ветром, напевая в унисон с рекой и задавая природе ритм, дитя Майэ Мелиан возвращалась к своей истинной сути, освобождаясь, пусть и временно, от оков эльфийского происхождения. И пусть звёзды далеко, музыка Айнур и бездна, наполненная тьмой и светом, едины и неразделимы.

Песня, танец и воплощённое дитя сплетения разных тем расцветёт и угаснёт единым целым. Прекрасным и в жизни, и в смерти.

И в пророческом видении, фрагментами доступном лишь Айнур, Лутиэн любовалась опадающими лепестками прекраснейшего цветка, именованного Ардой, которому пока ещё не суждено погибнуть, но и первоначального благоухания практически не осталось.

Жаль… Арда была так красива…

Примечание к части Песня "Журавлик" Аллы Пугачевой

Звезда, сияющая вечно

Левая рука ожившего скелета, выбравшегося из могилы, подрагивая и напрягая скрюченные пальцы, медленно согнулась в локте и поползла по кривым рёбрам, поднимаясь к многослойным окровавленным бинтам…

«Что за ассоциации?! — ужаснулась своим мыслям даже больше, чем зрелищу, Зеленоглазка, зайдя в шатёр лекарей. — Это не восставший из мёртвых монстр! Это эльф. Которому нужна моя помощь».

Нельяфинвэ лежал молча,