но, поняв, что разрушителя мирозданий нельзя причислять к своей пище, выжидательно затеребили лапками – особо крупный пузырь истончил Грань до предела. Голубоватая энергия непривычно резкими скачками уж было начала заделывать и этот изъян, как вдруг засветилась особенно ярко. И тут же практически погасла. Моё сердце ёкнуло одновременно с тем, как на Грани образовалась дыра. Я физически ощутил чужие глубокие боль и отчаяние.

…Немыслимо!

Призрак говорила о неправильном аватаре, но любой аватар – это послушное проецирование высшего существа. Он марионетка, которой можно управлять на расстоянии. Я представлял ошибку Спящего Бога в создании такой пародии как утрату контроля. Не сказать, чтобы подобный недочёт являлся столь редким, чтобы мне захотелось подумать о чём-то другом. Да и последствия манили. Лишённая правящей руки кукла оставалась лишь мёртвым манекеном с заключённой внутри энергией, прекрасно подготовленной и усиленной для использования. Очень «вкусной» энергией, как если бы вы обычно ели пресный хлеб, а тут вам предложили бисквит с кремом на ваш вкус. И потому мне виделось (так как речь шла об аватаре, выполняющим роль бога в несуществующем мире), что я встретил бы сгусток обездвиженной лакомой силы, не способной ни мыслить, ни чувствовать.

Но энергия действительно была живой!

…И мне предлагали поглотить её? Пожрать словно людоеду младенца?!

Невероятное отвращение к своему прежнему уютному плану наполнило всё моё существо. Передо мной находилось нечто более божественное, нежели все боги, что мне доводилось видеть. Некая могущественнейшая субстанция. Чистая разумная мощь. Вполне возможно, что именно так и выглядела первородная материя, которая по мнению некоторых теоретиков создала вселенные.

…Вобрать это в себя?! Уничтожить?!

– Нет, такое не должно быть разрушено, – твёрдо сказал я вслух.

Но, несмотря на уверенность, прозвучавшую в моём голосе, я мало что мог поделать, если желал сохранить собственный нейтралитет. А я желал. Однако решение пришло само собой, едва я увидел, как слабое свечение потянулось в междумирье через жадные тела пожирателей. Демоны богов вырывали из неё энергию кусками и раздирали мир, словно голодные пираньи. Они хватали всё, что могли, но светло-голубой поток отчаянно стремился избежать гибели.

– Если ты и правда нечто разумное, то воспользуешься моим советом и приглашением, – шепнул я, хотя можно было говорить и громче – никто не мог меня услышать, и вытянул ладонь в сторону Фантазии, подавая слабый сигнал.

Импульс коснулся странной энергии и погас. Долгие несколько мгновений ничего не происходило, но я заворожено ждал. Я был абсолютно уверен, что меня услышали. И разумное живое существо ни за что бы не проигнорировало моё послание.

Так и вышло.

Голубая энергия вдруг засветилась особенно ярко, сетью накрыла Фантазию вместе с пробравшимися внутрь мира пожирателями, и вскоре через её ячейки не стало видно ничего кроме туманного свечения, сжимающегося до крошечного сгустка, больше похожего на звезду. И звезда эта сияющей кометой вдруг ринулась куда-то мимо меня. Почти сразу я почувствовал и приближение Спящего Бога. Он был далеко и достаточно немощен, чтобы не узнать о моём присутствии, но долго так продолжаться не могло. Так что я ещё быстрее, чем спешил сюда, устремился обратно к умирающему миру.

Мне думалось, что в Вяслицах я не стану задерживаться. Прибыли мы туда после полудня – прекрасное время, чтобы пообедать, да всё же двинуться куда дальше. Но вышло совсем наоборот. И всё из-за основной достопримечательности поселения, коей оказался огромный трёхэтажный бордель.

– Да чего я там забыл? – проворчал я сквозь зубы, всё ещё намереваясь высмотреть с высоты своего коня иное место для обеда.

Несмотря на то, что городок был достаточно крупным, где-то с десятью крестами улиц, мы быстро свернули с дощатого главного проспекта с рядами торговых лавок куда‑то на окраину и пошли вдоль высокого городского ограждения из кольев. И, увы, кроме крестьянских лачуг здесь на глаза ничего приличного не попадалось.

– Я же тебе говорил о Луизе и её, – Арнео отпустил поводья и образно показал сверхогромный бюст. – Увидишь да о любой еде враз забудешь!

– Если только она со своим добром уже не скончалась… от сифилиса, например.

– Тьфу на тебя! – беззлобно отреагировал мой спутник, напоказ мелодично проводя рукой по струнам. – Раз уж женская красота такого сухаря как ты не трогает, то поясню с другой стороны. Вместо удовольствия сможешь заняться делом. В этом борделе весь Глобкин Рог гуляет, когда не в море. Послушаешь, кто из капитанов на какое мероприятие команду набирает.

– И?

– И присоединишься к той, что к Амейрису поплывёт. Это лучше, чем по всему Рогу в поисках корабля шастать.

Несомненно, у меня и своя голова на плечах имелась, но не доверять пережившему уйму столетий в этом мире богу по такому вопросу причин не было. Так что я вздохнул и мысленно смирился с тем, что покинуть его общество так быстро, как мне бы хотелось, не выйдет.

– Лайрэм! – запищали женские голоса, едва Арнео переступил порог.

– Ты вернулся, душечка!

– Я же говорила, что он нас просто пугает долгой разлукой!

– Шесть лет это разве недолго, дура?!

– Смотрю на него, и как будто мы только вчера кувыркались! Такой же молодой!

– Ой, а о ком вы девочки? Кто из этих двоих Лайрэм?

Элдри испуганно прижалась ко мне. Несмотря на то, что пик разгулья пришёлся бы на куда как позднее время, и посетителей было ещё мало, царящая вокруг разгульная атмосфера, состоящая из пьяного смеха, прилипчивых полуголых девиц и запаха их крепких приторных духов, призванным перебить далеко как не благоухающие ароматы, всё равно выбивалась из привычного бытия маленькой девочки.

– Луиза! – хватаясь за сердце, меж тем воскликнул Арнео. – Как я рад видеть тебя!

Луизой оказалась дородная дама с тонной косметики на лице. Когда-то она была очень красива, но излишний вес и пережитая оспа вынуждали её ухищряться с корректировкой внешности. И не скажу, что ей это шло. Даже её действительно огромные груди не отвлекали внимания от чрезмерно нарумяненных и припудренных щёк. Однако по поведению прочих девушек я сделал вывод, что она главенствовала в борделе, а потому изобразил вежливую полуулыбку, когда женщина оценивающе оглядела меня и Элдри с ног до головы и, плавно обмахиваясь веером, подошла ближе.

– Если ты принёс мне те же сверкающие монетки, что и в прошлый раз, то и я рада тебе.

– Те же никак. Ты их по-прежнему хранишь в своих необъятных сундуках, – усмехнулся бард. – Но кое-что особенное у меня для тебя найдётся. Тебя это порадует!

– Речь, случаем, не об этой симпатичной мордашке?

Луиза начала проводить пальцами, унизанными крупными