С августа 1918 года отряд переформирован в 1-й Уральский имени Володарского кавполк — назначен командиром 1-го эскадрона. С августа 1918 г. занимал последовательно командные должности: командира эскадрона, 1-го Уральского им[ени] Володарского кавполка, командира 2-го Уральского отдельного кавдивизиона, командира 30-го кавалерийского полка, находясь на Восточном фронте (3-я и 5-я армии), участвовал в боях до полного разгрома колчаковской белой армии и ликвидации таковой. В 1921 году участвовал в боях против белогвардейских отрядов барона Унгерна до полной их ликвидации, состоя в должности командира 35-го кавполка.

В 1923 и 1924 гг. участвовал в боях против вышедших на территорию СССР (Забайкалье) белогвардейских банд…

Гражданскую войну провел, находясь в строю на фронте без всяких перерывов. Дважды ранен. За боевые отличия на фронте трижды награжден орденом Красного Знамени. За высокие достижения в области боевой подготовки частей награжден орденом Ленина.

Состоя на службе в РККА, окончил ККУКС[20] в 1925 году в г. Ленинграде. Окончил КУВНАС[21] при академии им[ени] Фрунзе в г. Москве в 1929 году…

В ВКП(б) вступил в марте 1919 года, в парторганизацию 2-го Уральского отдельного кавдивизиона (30 сд), которой и был принят. Партбилет № 3357524. Партийным взысканиям не подвергался. В других партиях не состоял. Ни в каких антипартийных группировках не состоял и никогда от генеральной линии партии не отклонялся и не колебался. Был стойким членом партии, твердо верящим в правильность всех решений ЦИКа, возглавляемого вождем тов. Сталиным.

В белых армиях не служил. В плен не попадал. За участие в первомайской рабочей демонстрации в 1912 году подвергнут месячному тюремному заключению…

С августа 1937 года по март 1940 года находился под следствием в органах НКВД. Освобожден в связи с прекращением дела».

Что потом происходило в жизни Рокоссовского — рассказ впереди. Пока же на некоторое время задержимся на последней фразе автобиографии. Очень уж она лаконичная и требует хоть небольшого комментария.

Было уже много информации, связанной с репрессиями военных кадров. Но что поделать, если буквально каждому из героев книги, так или иначе, пришлось ощутить на себе внимание «карающей десницы» Сталина. И Константина Константиновича не миновала чаша сия.

Его (наряду с командармом 1-го ранга И. П. Беловым, комкорами И. К. Грязновым, Н. В. Куйбышевым и другими) оговорил командарм 2-го ранга М. Д. Великанов. Последнего энкаведисты «разрабатывали» на предмет причастности к военно-фашистскому заговору в РККА и били при этом смертным боем.

Попав в тюрьму, хлебнул лиха и Рокоссовский. «Били… Вдвоем, втроем, одному-то со мной не справиться! Держался, знал, что если подпишу — верная смерть», — поведал сам маршал на встрече со слушателями Военной академии им. М. В. Фрунзе в 1962 г. Во время пыток ему выбили девять зубов, сломали три ребра, отбили молотком пальцы ног. Но нужных показаний арестованный не давал.

Чтобы морально сломить его, тюремщики, по некоторым сведениям, дважды инсценировали расстрел Константина Константиновича. Как-то ночью его вывели вместе с другими заключенными, поставили у края вырытой ямы. Прогремел ружейный залп. Справа и слева упали. Самого Рокоссовского пули миновали. На этот раз. А в следующий? Какую же силу воли надо было иметь, чтобы не сломаться после этого!

Сам полководец по сути нигде о тех трех годах, проведенных в застенках, не писал, ограничившись буквально несколькими общими словами. Информацию об этом приходится добывать буквально по крохам.

Генерал-майор в отставке М. Сафонов служил под его командой с 20-х г. Он вспоминал, какую возню устроили «особисты» после ареста Рокоссовского. В сентябре 1937 г. в полк, где Сафонов служил секретарем партбюро, пришел пакет из особого отдела округа с категорическим требованием срочно выслать компрометирующий материал на Рокоссовского. На совещании у командира мнения разделились: «Собрать компромат на Константина Константиновича Рокоссовского?! На нашего бывшего комдива, о котором никто и слова дурного не скажет?!» Первым пришел в себя, как и положено, оперуполномоченный: «Надо собирать, ничего не поделаешь». Командир и комиссар резко возразили. Когда вопрос вынесли на партсобрание полка, в клубе яблоку негде было упасть — пришли не только коммунисты, но и беспартийные. Мнение было единодушным: «Фабриковать компромат на Рокоссовского — значит заниматься клеветой». Тексты выступлений и резолюцию собрания направили в округ. Подобным образом поступили и в других полках дивизии.

Много лет спустя в 1954 г. Сафонову довелось встретиться с Константином Константиновичем. Маршал был растроган: «А ведь вы, братцы, спасли меня, можно сказать, тогда, в тридцать седьмом…» Он поведал своему старому однополчанину, как выбивали из него признание в связях с польской и японской разведками. И как помогла ему отстоять свое имя принципиальная позиция бывших сослуживцев.

Военачальника обвиняли в связях с «врагами народа», а кому-то в вину ставили связь уже с ним самим. Об одном из таких случаев вспоминал маршал Жуков. Вскоре после вступления в должность командира 3-го конного корпуса в 1937 г. у него состоялся телефонный разговор с командиром 27-й кавдивизии В. Е. Белокосковым. Последний доложил, что его ждет партсобрание, «а завтра наверняка посадят в тюрьму». Командира дивизии обвиняли в том, что он был в близких отношениях с «врагами народа» Рокоссовским, Серди-чем, Уборевичем. Только решительная защита со стороны Жукова переломила ход обсуждения. А ведь не всем повезло так, как Белокоскову, кстати, ставшему впоследствии крупным военачальником.

4 апреля 1940 г. Константин Константинович получил вот такой документ:

СПРАВКА

Выдана гр-ну РОКОССОВСКОМУ Константину Константиновичу, 1896 г. р., происходящему из гр-н б. Польши, г. Варшава, в том, что он с 17 августа 1937 г. по 22 марта 1940 г. содержался во Внутренней тюрьме У ГБ НКВД ЛО и 22 марта 1940 г. из-под стражи освобожден в связи с прекращением его дела.

Следственное дело № 25358 1937 г.

п. п. Начальник тюрьмы УГБ (подпись)

Нач. канцелярии (подпись)

ВЕРНО: ПОМ. НАЧ. ОТДЕЛА КАПИТАН (Тарасов)

Что стало непосредственной причиной того, что Рокоссовский после трех лет заключения столь же неожиданно оказался на свободе? Можно лишь предполагать, что здесь не обошлось без вмешательства нового наркома обороны Тимошенко, с благословения Сталина предпринявшего по следам войны с Финляндией лихорадочные меры по укреплению командного звена.

Лаконично написал об этом сам полководец в книге мемуаров «Солдатский долг»: «Весной 1940 года я вместе с семьей побывал в Сочи. После этого был приглашен к народному комиссару обороны маршалу С. К. Тимошенко. Он тепло и сердечно принял меня.