Было в Карле-Юхане что-то симпатичное. Может, это впечатление усиливала прическа под Майкла Болтона: короткие волосы спереди и длинные сзади. А может быть, то, что он отводил и забирал своего сына из детского садика.

Ванесса откашлялась и решила идти напрямик:

– Несколько месяцев назад был ограблен часовой магазин «Богенъельм», вы знаете этот бутик?

– Очень хорошо знаю. Я там купил вот это, – ответил Карл-Юхан и прикоснулся правой рукой к часам. Он положил локти на стол. – А вот об ограблении магазина я ничего не слышал.

– По разным причинам в полицию не было подано заявление. Но было упомянуто ваше имя.

– Мое имя?

Ванесса внимательно наблюдала за ним.

– Что значит «было упомянуто мое имя»?

– Один человек, предполагаемый грабитель, позвонил в магазин, назвался вашим именем и сказал, что пришлет с курьером «ДиЭйчЭл» часы на ремонт. В следующую минуту курьер уже стоял у двери. Но он не был ни курьером, ни посыльным.

– Что он украл?

– К сожалению, я не могу раскрыть эту информацию.

– О’кей. Этого человека видно на записях камер наблюдения? Тогда я, быть может, смогу сказать, знаю ли его.

– В магазине три камеры, но на нем бейсболка и козырек закрывает все лицо, кроме подбородка.

– Жаль, – проговорил он задумчиво. – Честно говоря, я не имею понятия, почему было названо именно мое имя. Среди моих знакомых не так уж много криминальных элементов.

Ванесса отодвинула стул и встала.

На стене, слева от нее, висел диплом из гуманитарной школы-интерната Сигтуны. Под дипломом – фотография всего класса.

Все лица, кроме двух, были закрашены черной тушью. Одно было лицом Карла-Юхана. Она перевела взгляд наверх. К верхнему ряду. Сделала шаг вперед и почувствовала, как в груди сильно забилось сердце. Она вытащила телефон и лихорадочно стала искать фото из ресторана «Бенисио», которое ей прислал Юнас Йенсен. Отыскав фотографию, она приставила телефон к снимку на стене и сравнила лица. Совершенно очевидно – это один и тот же человек.

Карл-Юхан встал рядом с ней.

– Почему вы закрасили лица всем, кроме себя и вот этого парня? – спросила она и показала пальцем.

– Меня довольно сильно травили в классе. Поэтому я не очень-то их всех любил. Кроме него. Он был моим лучшим другом.

– Как его зовут?

– Николас, – сказал Карл-Юхан и улыбнулся. – Николас Паредес.

Иван терпеть не мог ждать. Он нетерпеливо барабанил по рулю. Рядом спал Ахмед Салах, прислонившись щекой к дверце машины. Струйка слюны стекала у него к подбородку. Прошло уже сорок восемь часов с того момента, когда Николас, отстреливаясь, ушел от преследования и скрылся на улице Уденгатан. С тех пор его никто не видел.

Йозеф велел Ивану сосредоточиться на уличных беспризорниках. Но то, что вначале показалось делом простым, оказалось почти невозможным.

Вместо того чтобы гоняться за малолетними бомжами, они прошлым вечером отправились в город Вестерос, в специальный дом для трудных подростков. Под дулом пистолета загнали двух девчонок в пикап и отвезли в складское помещение в Урминге.

До полного десятка на хватало только двоих. Иван бил себя по щекам, чтобы не уснуть, и усиленно моргал.

Дом для подростков тут, в пригороде Тюресё, аналогичный тому, что был в Вестеросе, тоже раньше был школой. Пикап стоял на лужайке в паре сотен метров от кирпичного здания, чтобы можно было наблюдать за входом.

Только Иван поднял руку, чтобы постучать в перегородку между водителями и грузовым отделением и сказать, что теперь очередь Хариша караулить вход, как из дома вышли две девчонки.

Иван остановил движение руки и проводил девочек взглядом.

Они пересекли школьный двор, прошли от пикапа буквально метрах в пятидесяти и направились в сторону центра Тюресё.

Он трижды постучал в панель за спиной, что было сигналом Харишу приготовиться. Ахмед проснулся и сонно огляделся. Иван повернул ключ зажигания, «Фиат» «откашлялся» и завелся.

– Что делается? – спросил Ахмед.

Иван показал пальцем на спины девочек. Первая передача, и машина медленно пошла к дороге. Девочки подошли к заброшенному ларьку. Иван сделал радио потише.

– Бери их у перехода, – велел он.

– Не бойся. Не промажем.

– Знаю, – сказал Иван, проверил зеркальце заднего вида и остановился, чтобы их выпустить. Братья Салах выпрыгнули из машины.

Параллельно тротуару росли кусты, за ними была видна детская площадка и несколько низких гаражей. Никаких других машин поблизости. Да это и не имело значения, потому что все должно пройти так быстро, что никто не успеет сообразить, что произошло.

Девочки приближались к переходу в ста метрах от машины. Ахмед и Хариш находились от них метрах в двадцати. Они ускорили шаг, чтобы поравняться с ними.

Иван приготовился подъехать ближе, чтобы им оставалось только швырнуть девчонок в грузовое отделение пикапа. Он поднял глаза, чтобы проконтролировать дорогу в боковом зеркале.

В следующую секунду он застонал и весь похолодел.

Сзади медленно приближалась патрульная машина полиции. Все внимание братьев Салах было направлено на девочек. Ни малейшего шанса, что они заметят полицию, если Иван что-нибудь не предпримет.

Карлос Шиллингер осмотрелся в спальне. Вспомнил последние дни отца. Опухолей в его животе было так много, что казалось, будто он проглотил целый мешок мячей для гольфа. Невыносимые крики от боли. Как отец взял руку Карлоса, умоляя прикончить его, ничего не говоря верующей матери. В конце концов Карлос сделал отцу смертельный укол и видел, как расслабилось его лицо.

Прошли годы с тех пор, как он был на могиле отца. У него возникло сильное желание поговорить с ним.

Они сидели на террасе. Он смотрел на затылок Консуэло, ее темные волосы были подняты в узел. Бретелька платья сползла с плеча на руку.

– Мне нужно идти, – сказал он ей. – Хуан отвезет тебя домой.

Консуэло поставила на стол стакан с лимонадом и хотела встать. Он положил руку ей на плечо. Надавил, чтобы она села обратно.

– На это нужно время. Посиди пока. Я попрошу синьору Марисоль сказать, когда он сюда приедет.

– Спасибо.

Карлос ушел обратно в спальню. Разыскал выглаженную белую рубашку и бежевые брюки для верховой езды. Налил в бутылку воды, проверил винтовку, достал из холодильника несколько сваренных вкрутую яиц, натянул сапоги и пошел в конюшню.

Рейна заржала, приветствуя его. Он погладил кобылу по морде, забросил ей на спину седло, схватил сомбреро, висевшее в конюшне на гвозде, и выехал со двора.