Цокот копыт сразу принес ему успокоение.

Он свернул с гравиевой дорожки в лес и начал пробираться по звериным тропам между деревьями. Могилы Густава и Хильде Шиллингер находились в западной части колонии. Кладбище с пятью десятками могил было заложено на высоких холмах с видом на Тихий океан. Дорога верхом туда занимала два часа. Карлос дал возможность Рейне скакать не спеша. Высокие деревья делали воздух прохладным и приятным. Он с удовольствием наполнял им легкие. Чувствовал остатки запаха Консуэло на своем теле.

В последние дни она была у него каждый вечер и каждую ночь. Иногда оставалась и на весь день. Если у него были дела в городе или он был вынужден отъехать, то оставлял ее в усадьбе на целый день. Он попросил прислугу наполнить водой старый бассейн под террасой и велел Марисоли давать ей все, что бы она ни попросила. Консуэло принесла в дом жизнь. То, к чему Карлосу хотелось вернуться домой, по чему он тосковал. Ее присутствие в доме не причиняло хлопот и не казалось давящим.

Рейна вдруг стала нервно перебирать копытами. Отвела уши назад и насторожилась. Карлос натянул вожжи. Попытался понять, на что реагировала кобыла.

Их окружали деревья. Справа вился узкий ручей. Над его головой, в кроне какого-то дерева, пела птица. Он бросил взгляд через плечо, заставил Рейну развернуться, но ничего не заметил. И все же чувствовал, что за ним наблюдают.

Скорее всего, это просто какой-то зверь.

Карлос положил винтовку на луку седла перед собой, пришпорил кобылу, и Рейна пошла вперед.

Нет, проблема была не в Чили, а в Швеции. Человек, с которым, как обещал Йозеф Булач, не будет проблем, сам превратился в проблему. И даже в довольно серьезную. Забавно, что он был наполовину чилийцем, сыном тех студентов-коммунистов, которые бежали из страны после военного переворота. По словам Йозефа, он тренировался в одном из специальных шведских подразделений, потом как-то там провинился, его выгнали, и поэтому он прекрасно подходил для того, чтобы подбирать на улицах малолетних беспризорников. Однако он отказался этим заниматься «по моральным соображениям» и тем самым подписал себе смертный приговор. Йозеф оставил его в живых. На несколько дней. Заверил, что ситуация под контролем. И он, Карлос, этим удовольствовался, поверил. А теперь этот получилиец вдруг напал на двух наемников, подстрелил одного, убил второго, а сам исчез.

Йозеф обещал, что они его скоро найдут, но Карлос не мог избавиться от неприятного ощущения. Конечно, этот Николас Паредес обладал ничтожными знаниями об операции. Йозеф гарантировал, что он ничего не знает о том, куда отправляют детей. Но можно ли было рассчитывать на суждение Йозефа? Он уже дважды ошибся, и Паредес все еще жив. Еще хорошо, что Маркос был человеком предусмотрительным и отправил туда Деклана МакКинзе.

Спустя час езды лес поредел и перешел в луга. Он скакал в долине между двумя холмами, где козы, ламы и дикие ослы паслись бок о бок друг с другом.

Он снова почувствовал, что за ним наблюдают, и начал смотреть по верхушкам холмов, мимо сотен животных, нагнувших холки и поедающих высокую траву. Он внимательно присматривался к поведению скота, чтобы видеть, не реагируют ли они на что-то. Но они спокойно паслись. Не обращая внимания ни на него, ни на что-то другое.

Карлос покачал головой, опустил глаза, наклонился вперед и похлопал Рейну ладонью по шее. В ту же секунду солнце отразилось в какой-то точке темной скалы. Он резко натянул вожжи, и Рейна мгновенно остановилась. Выстрел эхом отозвался в долине, ударил в тропинку за его спиной и отбросил рикошетом кучу мелких камешков.

Рейна поскакала галопом. Он прицелился в кусты на небольшой площадке скалы. Лег на спину лошади, чтоб сократить до минимума площадь попадания. Метров за двадцать до укрытия прогремел еще один выстрел.

Он почувствовал, что пуля вонзилась под ним в тело лошади. Ноги Рейны подкосились. Когда кобыла падала, Карлос попытался выброситься из седла, но нога застряла в стремени. Он напряг все тело, услышал свой собственный крик во время падения, почувствовал, как правое плечо и руку царапает каменистая земля.

Полицейская машина находилась за Иваном в ста метрах и быстро приближалась. Он слегка отпустил ручник, перешел на первую скорость и вывернул на улицу.

Иван прикусил себе щеку изнутри, чтобы не закричать в панике. Что делать? Если он наберет скорость и поедет, то полиция, быть может, начнет его преследовать и не обратит внимания на Хариша и Ахмеда.

Ивану, скорее всего, велят остановиться, могут отнять права. Но последствия могут быть и хуже. Важнее всего было не подставить под удар их задание. Впереди у перехода Хариш схватил за руку одну из девушек, пока Ахмед незаметно держал их под прицелом пистолета. Иван помигал дальним светом, чтобы они обернулись к нему. Никакой реакции. Он продолжал шевелить ручку на нейтральной передаче.

Он чуть не закричал от радости, когда Хариш повернул голову, сказал что-то брату, отдернул от девочки руку и отступил.

Иван бросил взгляд в боковое зеркало. Патрульная машина шла с прежней скоростью, держалась в пятидесяти метрах от него. Иван потянулся за пистолетом, который лежал под сиденьем, и положил его на место пассажира, чтобы был поближе.

Если придется стрелять в полицейских, то он выстрелит. Хотя бы для того, чтобы доказать Йозефу свою преданность.

Девчонки выглядели испуганными, но Ахмед разговаривал с ними, не вытаскивая оружия из-под куртки.

Иван замедлил ход. Стрелка спидометра опустилась до тридцати километров в час. Он проехал светофор, помигал поворотником, свернул на перекрестке направо и остановился на следующей улице.

Ахмед овладел ситуацией. Для постороннего глаза это выглядело будто четыре человека стоят и разговаривают друг с другом. Патрульная машина проехала мимо. В ней сидел один полицейский, который даже головы не повернул в их сторону.

Иван сделал выдох и открыл дверцу. Обошел машину и открыл задние двери, чтобы быстрее запихнуть туда девчонок. Ахмед и Хариш толкали их к пикапу. Те сопротивлялись. Ахмед отвесил одной увесистую пощечину, схватил за затылок и толкнул перед собой. Иван махал им, чтоб поторапливались. Они подняли девочек в машину, и оба запрыгнули вслед за ними. Иван захлопнул дверь, сел на место шофера, и машина начала быстро набирать скорость.

Женщина на диване смотрела на нее с подозрением. Ее лицо напоминало черты Николаса Паредеса, только глаза были темными.

В маленькой квартирке царил страшный беспорядок, воздух был спёртым. Ванесса заглянула в кухню. Там громоздились остатки пищи, пустые бутылки и упаковки из-под готовой еды. Но самым неожиданным оказался плакат, висевший в прихожей. Большой портрет лыжника Гунде Свана в форме сборной Швеции, да еще и с его автографом.

Весь вчерашний день Ванесса угробила на поиски информации о Николасе Паредесе. Следы терялись сразу после окончания им гимназии. Он как сквозь землю провалился. Его не было не только в социальных сетях, но даже и в регистре налоговой. Под конец ей удалось напасть на след Марии Паредес. Она сравнила фамилию и возраст с той информацией, которую получила от Карла-Юхана Вальмана о семейных связях Паредеса, и поняла, что это, должно быть, его сестра. Позвонив в налоговую, она узнала, что их мать, Хелен, зарегистрирована как умершая двенадцать лет назад. Об отце, Эдуардо Паредесе, была отметка «эмигрировал в Чили».