– Твоих рук дело. Животное! Скотина! Пришел черный день для тебя. Сейчас под Авалой будешь петь, сколько хочешь.

– Я своего конца не боюсь, а вот твой последний день будет гораздо чернее, тебя ждет ад! – ответил я ему спокойно.

Он ударил меня по лицу и отошел. Нас повели по коридору к выходу из барака, где уже ждали грузовики, крытые брезентом. Рассветало, небо розовело, начинался прекрасный осенний день. Нас, связанных, было не просто запихнуть в грузовики. Охранникам приходилось поднимать нас и засовывать под брезентовые крыши. Грузовики подгоняли вплотную ко входу, чтобы все происходило неприметно. Особенно намучились с нашей тройкой, так как Михайло упорно падал и отбивался.

Заполнив один грузовик, подогнали следующий, когда все были внутри, опустили брезент. Все заключенные из девятого номера, кроме пятнадцати оставшихся в бараке, поместились в два грузовика. Рядом с грузовиками стояли автомобили для сопровождающих и джипы с эсэсовцами из расстрельной команды. С нами ехали Крюгер и доктор Юнг, который, как я узнал позже, всегда присутствовал на казнях. Вуйкович должен был только проверить списки и проводить нас. Пока нас поднимали в грузовики, он подошел ко мне, цинично усмехнулся и сказал Крюгеру:

– За этим зверем особенно присматривайте. Пусть долго не мучается.

– Умереть за Бога и справедливость – не мука, ответил я ему.

– Тем лучше, поп, – сказал он и махнул рукой, чтобы мы уезжали.

Я видел, как тронулся первый грузовик. Охранники открыли ворота, и колонна двинулась. После того как брезент опустили, мы оказались в полумраке, тесно прижатые друг к другу Несмотря на прохладу осеннего утра, внутри было жарко и душно. Связанные проволокой, мы стояли, как статуи.

Раздался свисток, мотор загудел, тела закачались, людская масса шевелилась и стонала от боли. Сквозь окошко мы видели в кабине водителя физиономию Крюгера в очках, ему больше нравилось ехать с нами в грузовике, чем в легковом автомобиле. Перед глазами у меня стоял Вуйкович, довольно потирающий руки, как человек, завершивший важную работу. Вот он дает знак рукой, словно говорит: «Двигай!»

Я не сказал вам, что во время погрузки Богдан Прокович из Турицы плюнул Крюгеру в лицо, тот схватился за пистолет, чтобы убить его на месте, но Вуйкович его остановил со словами:

– Оставьте его сейчас. Пусть ему там, на горе, выстрелят прямо в голову, а не в грудь, чтобы разлетелся на части его коммунистический череп.

Крюгер с этим согласился и удовлетворился несколькими пощечинами. Уже из грузовика Богдан крикнул ему:

– Придет и твой час, собака!

– Моего ждать много лет, а твой последний час уже сегодня! – выкрикнул душегуб, выпучив глаза.

Грузовик ехал быстро, на поворотах его заносило, и мы бились друг о друга. Проволока все больше врезалась мне в руку, к которой были привязаны Михайло Раденкович и Милутин Гаврилович. Все молчали. Вдруг кто-то проговорил:

– Везут нас, как скотину на бойню, а мы молчим.

– Богдан им за всех нас сказал, что требовалось.

– Надо было и нам высказаться.

– Их преступления видит Тот, Кто на небе.

– А что нам толку от Него?

– Мы не скотина на заклание, а святые жертвы, это будет стоить им головы.

– Мы этого уже не увидим.

– Не увидим мы, увидят другие.

Опять наступила тишина. Слышалось только, как кто-то стонет. Грузовик, погромыхивая, ехал все быстрее. Стало невыносимо жарко, капли пота текли по моему лицу, а я не мог их вытереть связанными руками. Кто-то крикнул:

– Люди! Что угодно, только не молчите!

– Давайте причитать!

– Давайте петь!

– Были бы мы овцы, сейчас бы блеяли от жажды!

– Были бы мы коровы, сейчас бы ревели!

– Хватит! – Это крикнул кто-то из кабины и ударил по кузову.

– Заткнись, гад! Скотина! – Ответил ему кто-то из наших.

– Мы умираем от жажды!

– Помочись в ладони и пей!

– Не могу, руки связаны!

– Сколько от Баницы до Яинцев?

– Как от Горачичей до Придворицы.

– Хоть бы никогда не доехать!

Люди вновь замолчали, только некоторые продолжали говорить. Но через несколько минут замолчали все. Каждый хотел остаться наедине с собой, чтобы подвести жизненные итоги. Каждый погрузился в броню своего отчаяния. Больше не было сил о чем-то говорить. Из спекшихся губ не выходило ни слова.

Мы поняли, что с главной дороги грузовик свернул на проселочную, его трясло на ухабах. Нам всем стало ясно, что последнее путешествие приближается к концу. Милутин не удержался на ногах, и мы с Михайло полетели за ним.

– Что ты молчишь, отец? – обратился кто-то ко мне. – Твое слово сейчас нам нужнее, чем когда-либо.

– Нет у него больше слов, все израсходовал! ввернул кто-то еще.

– Соберите все силы, братья, и не плачьте. Бог с нами, – сказал я и замолчал.

Каждую минуту мы ожидали конца пути. В грузовике опять воцарилась тишина. Всем было ясно, что приходит конец нашим земным надеждам, пора оборотиться к небесам. Но страх сжимал сердца ледяной рукой. Никто уже не замечал ни духоты, ни жажды, ни боли от врезающейся проволоки.

Грузовик остановился, мотор замолчал. Закончилось наше короткое путешествие к месту казни. Перед нами остановился первый грузовик, все смотрели, широко раскрыв глаза. Раздались выкрики. Охранники подняли брезент, прохладный воздух пахнул в потные, раскрасневшиеся лица.

– Вылезай! Вылезай! – кричали солдаты и толкали нас, связанных.

Мы спотыкались и падали, а они нас били. Перед нами был бруствер на стрельбище. Рвы, вырытые для нашего последнего пристанища. Слева было два барака, один уже полный, нас погнали во второй. Я успел бросить взгляд на окрестности: нивы с несобранной кукурузой, луга, гора Авала, вздымавшаяся перед нами. И взвод эсэсовцев с автоматами, болтают о чем-то, смеются.

Нас заперли в бараке, через щели в стенах можно было увидеть, что происходит снаружи. Мы все еще были связаны, у многих сочилась кровь от проволоки. Кто-то уже не мог стоять и, падая, увлекал за собой тех, кто был к нему привязан. Упал и Милутин, а мы с Михайло подняли его своими телами, связанными руками сделать это было невозможно. Этот деревянный барак был нашей последней станцией на пути к смерти. Затем нас ждали уже вырытые ямы. Осталось только сделать шаг под дула автоматов.

Сквозь щели дуло, сквозняк охлаждал наши разгоряченные тела. Внутри было страшно тесно, сюда согнали заключенных из обоих грузовиков, почти восемьдесят человек. Снаружи зазвучали выстрелы, и некоторые из нас потеряли сознание. Пальба повторилась еще несколько раз с короткими передышками.

Как я выжил? Доктор, скоро вы все узнаете. Давайте по порядку. У кого были на это силы, те смотрели сквозь щели, как падают тела. Таких было немного, как можно смотреть на этот ужас, который ожидал и нас самих? Как побороть страх перед собственной смертью?