– Вы представляете, что вы сейчас сделали? Представляете?!

Игорь мотнул головой. Воронин глянул шальными глазами и странно срывающимся голосом произнес:

– Вы сейчас… Только что! Вот прямо сейчас… Вы буквально раскрыли мне преступление!

В свой единственный за две недели выходной он, конечно, имел право выспаться. Просто поспать без сновидений, тревожных предчувствий и тоскливых мыслей о Саше. Он даже принял снотворное вчера поздним вечером, когда вернулся от Вероники. Но ничего не вышло.

Ранним утром в шесть тридцать зазвонил будильник. Он – идиот – оказывается, забыл его выключить, и тот, по привычным рабочим выходным прошлой недели, зазвонил. Андрей зарычал, выключил его, накрыл голову подушкой и тут же снова начал проваливаться в сон. Но не прошло и часа, как зазвонил мобильный.

– А ты что, сегодня не на работе? – удивленно воскликнул его первый помощник Иван Симонов.

– Нет. Справитесь без меня.

– Но Андрюша! Это невозможно! Есть ряд моментов, которые мы не можем без согласования с тобой и…

– Не можешь, увольняйся, к чертовой матери! – рявкнул он на помощника и отключился.

И тут же пожалел. Иван был хорошим исполнителем: честным, трудолюбивым, со временем не считался. Зачем обидел? Он сам не разрешает им излишне самовольничать. И наорал. Зачем?

Андрей нехотя слез с кровати и пошел в кухню. Голова слегка кружилась. Виной всему было снотворное. Он знал, как оно на него действует, но все равно принял, потому что его организм, тоскующий по Сашке, нуждался в отдыхе.

А он по ней тосковал каждым нервом, да! Даже сам не думал, что его так будет ломать. И ее постоянное нытье, раздражающее прежде, вдруг стало казаться милым. Она же, по сути, справедливо ныла. Требовала к себе внимания, да, но не до фанатизма. Не так, как Вероника, к примеру.

Вспомнив про Веронику, Андрей застонал и просыпал кофе из банки на пол. Посмотрел на кофейную пыль на чистом полу и снова застонал. Он не терпел беспорядка. Раз в неделю к нему приходила женщина и убиралась. А раз в месяц он приглашал клининговую компанию, и те вылизывали его квартиру до блеска. Мыли окна, светильники, стирали шторы. Он обожал порядок. А вот Вероника…

Вчера додумалась – разложила на обеденном столе косметику и принялась наносить макияж. При нем! Он в это время пил чай. А перед ним на столе все эти грязные ватные диски со следами тона и помады, ватные палочки в чем-то черном. Его чуть не стошнило. Андрей еле сдержался, чтобы не смахнуть всю эту ерунду на пол. И именно в тот момент подумал, что надо с ней завязывать.

Вероника не то чтобы не похожа на Сашу – она ее полная противоположность. Она неряшлива. Раздражающе тупа. Навязчива. Она…

Да не любит он ее, вот! Сашку любил, а Веронику нет. Жаль, что он это поздно понял. Слишком поздно.

Почему он так с ней поступил? Зачем расстался? Может, потому, что она слишком часто спрашивала:

– Милый, а ты помнишь, какой сегодня день?

Андрей не помнил и не желал помнить. У него в голове работа, он весь погружен в бизнес. А помнить о том, что именно в такой-то день он подарил ей первое в их отношениях колечко, он не обязан, черт побери! А также ее любимое пирожное, цвет, который она обожала, скатерти на столах в их любимом кафе.

Она была слишком зациклена на этих чертовых условностях. Слишком! Почему она не принимала его таким, какой он есть? Чего ей не хватало? Сюсюканья постоянного?

– Дура! – прошептал Андрей едва слышно. – Какая же дура… Все испортила… Сама во всем виновата!

Он с трудом опустился на корточки и принялся собирать влажной салфеткой кофейную пыль с пола. Руки тряслись. В голове гудело. Подкатывала тошнота. Это все снотворное.

Андрей выбросил салфетку в мусор, сварил себе кофе и сел к столу с чашкой. Взгляд как завороженный приклеился к электронному календарю на холодильнике.

Конец января. С чем же связана эта дата? Что бы вспомнилось Сашке? Куда они ходили, ездили, в каком подземном переходе целовались? Он ничего этого без нее не мог вспомнить.

Андрей поднял руку с кофейной чашкой и вдруг замер.

Как же он мог забыть?… Сегодня же…

Месяц, как ее не стало! Уже месяц она мертва! Прилетевшие из-за границы родственники звонили ему и приглашали на похороны, но Андрей отказался.

– Почему? – удивленно воскликнула одна из Сашиных теток. – Вы так долго были близки!

– Именно поэтому… – Он излишне тяжело вздохнул в телефонную трубку. – Мне слишком тяжело осознавать, что без меня она… Что без меня она пропала.

– Не понимаю, что вы имеете в виду?

Голос Сашиной родственницы сделался холодным, как погода за окнами. А в тот день мело и было минус двадцать.

– Сама ее гибель и место, где было обнаружено тело… – Он многозначительно умолк. – Согласитесь, это не смерть в собственной постели.

И тогда великосветская дама, прилетевшая из-за границы, где жила уже довольно-таки давно, матерно выругалась, обозвала его самым непристойным словом и послала туда, куда обычно отправляли обидчиков пьяные гопники.

– Ничего себе, – хмыкнул он тогда, рассматривая телефонную трубку, словно не понимал, что за предмет держит в руке. – Истинная леди, сказать нечего.

– Все в порядке? – спросил его Иван Симонов.

У них как раз проходило утреннее совещание.

– Да, если можно так выразиться.

Объясняться он не стал, но о том, что не пошел на Сашины похороны, не пожалел ни разу. Ему было слишком больно. Он даже не подозревал, что так будет. Думал, что с Вероникой утешится быстро.

Не вышло. Тоска глодала. Вероника раздражала.

«Надо с ней завязывать», – подумал он второй раз за утро. Андрей допил кофе, вымыл чашку и турку, еще раз осмотрел пол – чисто. Он подошел к подоконнику, выглянул на улицу и тут же инстинктивно отпрянул.

Ему показалось или нет? Это та же самая машина, что ездила вчера за ним весь день? Нет, не целый день, конечно. Он же не колесил по городу как ненормальный. С утра был на работе, после полудня пообедал в ресторане, потом снова работал и вечером поехал к Веронике. И он поклясться мог, что именно эта машина следовала за ним повсюду.

Андрей дотянулся до шкафа и выдвинул маленький ящичек: там у него хранились очки для дома. Вообще-то, он их только дома и надевал, а так пользовался линзами. В очках улица показалась шире, объемнее. И автомобиль, припаркованный у обочины с левой стороны проезжей части, был совершенно точно узнаваем. Так же как вчера, номеров машины он не рассмотрел даже в очках. Они были будто нарочно замазаны, и сама машина в снеговой каше по самую крышу. Цвет неразличим – то ли серый, то ли голубой.

Он занервничал и заходил по квартире из комнаты в комнату. Потом вернулся в кухню и снова прилип к оконному проему: машина на месте. Угадать, сидит кто-то за рулем или нет – невозможно. Андрей внезапно почувствовал страшную слабость. Ноги перестали его держать, он осел на пол и захныкал, как в детстве, когда ребята в детском саду пугали его разными страшилками. Он так же забивался в угол и хныкал, пока воспитательница не находила его там в слезах.