– А я не стал ничего у него покупать, – повеселел Огнев. – Потому что это не компромат, а извините, туфта.

– Но вы дали ему полторы тысячи. – Воронин глянул с вызовом. – Думали, я этого не узнаю? А он матери рассказал.

– А он рассказал, за что я дал ему эти полторы тысячи?

Воронин помолчал, потом неуверенно качнул головой.

– Этого я не знаю. Но его мать утверждает, что вы дали ему денег.

– Он был очень настойчив. Просил, плакал. И я, чтобы от него отвязаться, отдал все, что у меня было при себе из наличных. Полторы тысячи.

– Что он вам рассказал, Сергей Николаевич? Что за компромат у него на вас имелся? Почему его мать уверена, что за его исчезновением стоите вы?

– Об этом лучше спросить у нее, – вдруг нарушила молчание Алена и глянула на гостя холодно. – Вы себя слышите, товарищ старший лейтенант? Отчаявшаяся, почти свихнувшаяся от горя мать наркомана со стажем пытается обвинить в исчезновении своего сына первого попавшегося в поле ее зрения человека! Почему? Только потому, что он ей о чем-то таком рассказал? А еще он ей о ком рассказывал? Кто еще ему вредил? Кто посадил на иглу его и друга? О дилерах бессовестных, принуждающих к приему наркотиков, ничего не слышали? А мы наслушались пять с половиной лет назад. Такие басни! Но и тогда Анна Селиванова была на стороне сына и обвиняла всех вокруг. А вы из-за всего этого бреда проделали такой путь?

Как только Алена высказалась и в их гостиной повисла тишина, Огнев понял, насколько глупыми были все его страхи. Кто поверит наркоману? Кто поверит матери наркомана, уставшей, измученной осатаневшей от безысходности? Ответ – никто.

– Может, она сама от него избавилась? – продолжила размышлять Алена. – Утопила или…

– Я могу осмотреть вашу машину, Сергей Николаевич? – неожиданно попросил Воронин, когда она умолкла.

– На предмет?

Алена встала перед полицейским, скрестив руки перед грудью.

– На предмет внешних повреждений.

– А у вас ордер имеется? И понятых позовете? – поинтересовалась она.

– Нет. Ничего у меня нет, – признался Воронин, опуская взгляд на свои скрещенные на коленях руки. – Просто хотелось бы закрыть вопрос.

– То есть? – не унималась она.

– Нашли… Тело Селиванова нашли на загородной трассе. Когда я ехал к вам, мне пришло сообщение. Его сбила машина.

– И вы решили, что это моя машина, – закончил за него Огнев и поднялся. – Идемте. Посмотрите. Не надо ордера. И понятых не надо.

– Но, Сережа!

– Алена, замолчи! – прикрикнул на нее муж. – Мне нечего бояться. Моя машина цела. И совесть чиста, как бы господину старшему лейтенанту не хотелось думать иначе…

Воронину было достаточно одного взгляда, чтобы понять: он вытянул пустышку. Машина Огневых сияла отполированными бамперами и дверями. Она стояла в теплом гараже и в свете огромной светодиодной лампы казалась почти новенькой. Никаких повреждений, сколов, вмятин или следов недавнего ремонта не было.

– Я всегда, когда возвращаюсь из поездки, гоню ее на мойку, а потом уже довожу до блеска в гараже.

– Извините, Сергей Николаевич, – проговорил Воронин, стоя на улице у своей машины, когда Огнев вышел его проводить. – Опять тупик…

– В связи с чем появился такой интерес к давно погибшему парню? Ильи нет в живых уже пять с половиной лет, а вы в прошлый раз начали именно с него. Странно.

– Мы просто не знаем уже, с кого вопросы начинать задавать! – воскликнул Воронин. – Дело в том…

И он принялся рассказывать Огневу о погибшей девушке, найденной на лыжне в поселке Выхино. О подозреваемом, которого они были вынуждены отпустить за отсутствием улик. Об участковом, который ведет досье на каждого жильца поселка.

– И вы решили, что ее гибель каким-то образом связана с наркоманом Селивановым, раз он был другом племянника ваших свидетелей? – закончил за него Огнев. – Сомнительная версия, старлей.

– Я шел именно по этому следу. Решил, что Селиванову нужны были деньги, и он связался с ними. Он был знаком с погибшей девушкой. Может, Гребневы что-то видели, и сами не подозревают, насколько это важно. След привел в никуда.

Воронин умолк. Он выглядел очень подавленным, и первым порывом Огнева было помочь ему. Рассказать все, что знает.

А ведь он знал!

Этот скот Селиванов успел показать ему кое-что из своего телефона и даже сбросил несколько фото на телефон Огневу за тысячу рублей. Первые пятьсот были авансом, как Сергей Николаевич потом понял. Олег сбросил ему несколько фотографий и просил молчать до поры до времени.

– Вот если со мной что-то случится, тогда обнародуете, дядя Сережа, – с важным видом повторял он без конца, пока Огнев от него не устал и не выставил.

Так он начал скулить и орать под дверью, а потом взял и оговорил перед матерью, скотина! И та прямиком в полицию. Не люди, а…

Сергей Николаевич потоптался в снегу, приминая бровку снежной колеи подошвами больших валенок, и вдруг решил промолчать. Его информация может ничем не помочь следствию, а лишние подозрения в его адрес разбудит. Воронин сам сказал, что расследование топчется на месте и подозреваемый освобожден из-под стражи. Начнут цепляться к кому ни попадя. Ведь явился он именно по его душу! Глупая баба сболтнула, а старший лейтенант подхватил. А что, зачем, почему? Это уже потом разбираться станут, когда Огнев в СИЗО отсидит. А то и не станут. Закроют быстренько, обвинив во всех смертных грехах, и не выйдет он оттуда уже никогда.

Не станет он откровенничать. Нет! Он хочет прожить свою старость спокойно, без лишних волнений. В левом боку колет и колет. Доктор утверждает, что позвоночник тому виной. А если нет? Вдруг это сердце? Выдержит оно такое тяжкое испытание?

– Извините, что побеспокоил. – Воронин полез в машину и вдруг глянул с надеждой. – Если вдруг вспомните что-то, позвоните.

Проклятая жалость все же победила.

– Погоди, старлей, – окликнул его Огнев, когда полицейский уже мотор завел.

– Да? – Тот высунулся из машины, приоткрыв дверь.

– Телефон… Телефон Селиванова был при нем?

– Пока не знаю. Информация пришла, что тело найдено на обочине. По всем признакам – сбила машина. Больше никаких подробностей. А что? – Взгляд Воронина наполнился надеждой.

– Он хвастался при нашей встрече, что в телефоне у него компромата полно. Все хотел мне его продать, только я не заинтересовался, – поспешил тут же добавить Сергей Николаевич. – Неинтересно смотреть на то, как мы с матерью Ильи… Занимаемся любовью. Об этом и так все знали, а кто не знал, догадывался. И жена моя знает.

Все же он старый осел, наболтал лишнего! И сам не заметил, как с языка соскочило. Понял, что попался, когда Воронин мотор заглушил и, схватив свою шапку с пассажирского сиденья, снова полез на улицу. Он натянул шапку по самые глаза, застегнул куртку до подбородка и с легкой улыбкой произнес: