Тристан толкнул тяжелую дверь, вошел на постоялый двор и бесцеремонно протиснулся сквозь толпу. Помещение было тесноватым и прокуренным, с кухни несло жалкой сельской едой. Раздраженно стянув перчатки, молодой граф бросил их на свободный стол. Горло першило от дорожной пыли, пустой желудок сводили спазмы голода, отличный костюм для верховой езды помялся и пропотел. В довершение ко всему вчерашний дешевый сидр наградил его жестоким похмельем.

Опершись локтями в стол, он схватился за ноющие веки и принялся их растирать.

— Эй, красавчик!

Без всякого удовольствия Тристан поднял взгляд на хорошенькую мордашку служанки.

— Мэг, — представилась та, кокетливо играя желтым, как свежесбитое масло, локоном. — Что прикажете? Пинту доброго эля? Кусок мяса пожирнее, чтобы подольше не переваривался в дороге?

— Все равно, — буркнул он. — От эля не откажусь.

Девушка кивнула и начала уверенно пробираться через битком набитый обеденный зал. Вот она ответила хлесткой отповедью на дерзкое замечание, вот, смеясь, отстранила руку, что норовила ущипнуть ее за бок. И пяти минут не прошло, а она уже вернулась с тарелкой в одной руке и кружкой в другой.

— Жаль, что вы не поспели сюда чуть раньше, — сказала она, водружая все это на стол. — Тут такое было, не поверите!

Тристан и бровью не повел, зная, что это приглашение к разговору. Разговор на больную голову нимало его не привлекал.

— Говорю вам, это было что-то! — не унималась служанка. — Один проезжий… он еще называл себя ветераном… нет, веретаном… — тьфу ты, пропасть, слово-то какое дурацкое, и не выговоришь! Короче, был он кем-то вроде коновала, только ученого, как это бывает с настоящими докторами. Они с братом здесь переночевали и как раз сидели за этим самым столом, когда явился Джон Бекет. Такой здоровяк, а этот ветериан… в общем, этот проезжий свалил его одним ударом! И все из-за кровопускания какой-то кляче. Вообразите себе!

— Не буду и пытаться, — холодно ответил Тристан.

К тому времени он успел сделать пару хороших глотков из кружки, увенчанной шапкой пены, и наслаждался теплом, разлившимся по жилам. Но в мыслях у него царил беспорядок. Ариадна была далеко, вне пределов досягаемости.

Вспомнилось лицо Клива, и выпитый эль выступил на теле холодным потом.

— Куда вам! — воскликнула служанка в ответ на его замечание. — Такое не каждый день увидишь. Тот проезжий на вид был рохля. Кто бы мог подумать, что кулаки у него хорошо подвешены! Так вот посмотришь на мужчину…

— Послушай, милая, я бы не прочь спокойно съесть все это.

— А какие совпадения порой случаются, — не слушая, проговорила Мэг с увлечением. — У этого парня уже была одна гнедая лошадь, а когда он выкупил этого мерина, так стало две! Не то чтобы ту клячу можно было поставить в один ряд с его лошадкой. Вот до кого коновал ни разу не добирался, доложу я вам! Жеребчик! Отменный скакун!

Что-то блеснуло посреди беспросветного отчаяния, окутавшего сознание Тристана. Он торопливо поставил кружку и с большим вниманием взглянул на служанку.

— Скакун, говоришь?

— Чтоб мне пропасть! — ответила та, довольная произведенным эффектом. — И отличных статей. Уж не знаю, как ему взбрело в голову запрячь такую скотину в экипаж.

Да я бы и знать не знала, как его лошадь выглядит, если бы младший братишка не взял ее рано поутру на прогулку. Вечером-то жеребец был в попоне и в колпаке. А задние ноги он ему и утром не размотал, так и остались в каких-то тряпках. Но уж остальное я разглядела, клянусь Богом! А уж какой в галопе! Ни дать ни взять беговая лошадь!

Мэг стояла, опираясь обеими руками на стол. Тристан накрыл ладонью ее руку.

— Интересно, — заметил он, притворяясь не слишком заинтересованным. — Чисто гнедой, говоришь?

— Да нет, не то чтобы чисто гнедой, но так даже лучше, помяните мое слово. На морде у него белая полоса, и вид такой умный, не поверите!

— Что мне кажется странным — так это коляска. Не может быть, чтобы такую лошадь запрягли. Не припомнишь, какого цвета была у него грива? — выпытывал Тристан. — Сивая? Или, может, каурая?

— Ну, красавчик, ты многого хочешь! Когда эти двое сюда явились, на дворе ночь стояла, много не разглядишь, а когда уезжали, всем было не до того. Поутру, может, я бы и приметила, а только больше меня занимало, что этот жеребчик летит что твой ветер… Ох ты, чуть не забыла! Самое-то смешное было как раз утром. Парнишка расседлал лошадь, накрыл ее попоной и угостил — чем бы ты думал? Ни за что не догадаетесь! Пирожком, да не одним. А потом еще вынес ему кружку эля. И эта животина все проглотила. А больше я вам ничего сказать не могу…

Тристану большего и не требовалось. Он вскочил, бросил на стол монету и устремился к дверям, чуть не сбив с ног встречного.

— Куда они поехали? — крикнул он на бегу.

— В сторону Норфолка.

Восемь миль, проведенные в полном одиночестве в коляске (в то время как Ариадна то ехала чуть позади, то обгоняла его), не были самыми занимательными в жизни Колина. Кроме того, разделявшее их расстояние было слишком ничтожным, чтобы изгнать леди Сент-Обин из его мыслей. На горизонте собрались грозовые тучи, послышался отдаленный гром, и это удивительно совпало с чувствами, бушевавшими в его душе.

Правда, теперь ему не приходилось выносить пытку ее обществом, прикосновением округлого бедра к его бедру, дерзкими комплиментами, но свято место пусто не бывает, и на смену всему этому пришли мучения другого рода. Время от времени перед ним маячила Ариадна верхом на своей строптивой лошади, и волей-неволей приходилось смотреть на округлости ее ягодиц, ноги, туго обтянутые жокейскими ботинками, и залихватский залом ее шапочки.

Время от времени она подъезжала перекинуться с ним парой слов, но не углублялась в беседу, а вскоре отъезжала, и было это как крохотный глоток воды в пустыне. Однажды она упомянула ненавистного Колину Максвелла — правда, опустив «мой дорогой», но все равно он испытал вспышку ревности и настроение от этого не улучшилось.

— Я пропал, — бормотал он, снова и снова заставляя себя отвести взгляд на круп и хвост Грома. — Пропал и еще раз пропал!

Добряк мерин сочувственно прижимал уши, а Штурвал, слыша в голосе хозяина нотку отчаяния, лизал ему руку. Шареб тоже косился на Колина, и тот мог бы поклясться, что он наслаждался его смятением.

— Колин! — окликнула Ариадна, ехавшая в этот момент впереди, и придержала жеребца, чтобы коляска могла с ним поравняться. — Нельзя ли как-нибудь добавить живости в рысь этой кляче? Такими темпами мы и за год не доберемся до Норфолка!

— Эта, с вашего позволения, кляча еще не оправилась от ран.

— Ну конечно! Давайте лелеять его и холить, а в результате нас схватят и вы лишитесь двух тысяч фунтов!