Они изо всех сил старались, чтобы вместе их никто никогда не видел, иначе бы магия пропала, разразилась бы реальность и нельзя было бы больше не замечать действительности, от которой они любой ценой старались держаться подальше. Эта дурацкая, тоскливая действительность не имела ничего общего с утопающим в солнечном свете миром мечты, который они могли построить, когда были вместе. Они никогда не говорили о действительности. Вместо этого они наполняли свои дни обычными забавами и простыми разговорами. Их ничто не могло поссорить по-настоящему. И они легко делали вид, что неуязвимы, непобедимы, недосягаемы. Каждый из них сам по себе был ничем, а вместе они были три мушкетера.

Взрослых они воспринимали как нечто обозначавшееся какими-то призрачными образами по краям сознания — своего рода статистами, которые крутились вокруг в каком-то своем мире, никак не трогая их. Эта массовка шевелила губами, но беззвучно, они жестикулировали, проявлялась какая-то мимика, но эти бессмысленные движения ничего не значили и не имели к ним никакого отношения.

Андерс лежал, погруженный в воспоминания, но все же ему пришлось потихонечку начать выплывать из своей полудремотной кататонии. Мать-природа постучалась в мочевой пузырь и, к его неудовольствию, вынудила его встать и решить эту проблему. Над унитазом висело пыльное и заплеванное зеркало. Встав перед ним, чтобы отлить, он посмотрел в него и в первый раз за много лет увидел себя со стороны глазами других людей. Волосы были жирные и косматые, лицо бледное, нездоровое, кожа какая-то серая, а годы общения с пьянью с непременными потасовками оставили пару брешей в его зубах, отчего он выглядел старше, чем на самом деле. Решение пришло ему в голову еще до того, как он на самом деле осознал, что собирается делать. И, неторопливо застегивая ширинку на джинсах, он додумывал свой следующий шаг. Его глаза светились решимостью, когда он вошел в кухню. Он полазил по ящикам и нашел большой кухонный нож, вытер о штанину, вернулся в комнату и начал методично снимать картины со стен. Одну за одной — результат многолетней работы. Он хранил у себя только те картины, которыми был доволен. Другие он продал, потому что в его глазах они не имели никакой ценности. А сейчас нож резал холст — картину за картиной. Он делал свое дело неторопливо, твердой рукой разрезая картины на тонкие полоски до тех пор, пока они не превращались в ворох непонятного серпантина. Резать холсты оказалось неожиданно трудно, и, когда он закончил, у него на лбу выступили капли пота. Комната выглядела как какой-то калейдоскоп. Лоскуты покрывали весь пол, а опустевшие рамы кричали, как беззубые пасти. Он удовлетворенно огляделся.

* * *

— А откуда вы знаете, что это не Андерс убил Алекс?

— Одна девчонка, которая живет на одной лестничной площадке с Андерсом, видела, как он пришел домой без каких-то семь, а Алекс говорила с мамой в четверть седьмого. Он никак за такое короткое время не успел бы туда вернуться. И это означает, что свидетельство Дагмар Петрен говорит нам только о том, что он заходил в дом, когда Александра была еще жива.

— Но отпечаток пальца и его след, который вы нашли в ванной, — с ними тогда что?

— Они никак не доказывают, что он ее убил, а только то, что он побывал в доме после ее смерти. В любом случае этого явно недостаточно, чтобы продолжать держать его в камере. Мелльберг, ясное дело, собирается его опять арестовать, потому что совершенно уверен в его причастности. Но до лучших времен вынужден его отпустить, в противном случае ему любой адвокат подаст протест. Я все время подозревал, что в деле с Андерсом что-то не так, а сейчас в этом убедился. Конечно, Андерса никоим образом не исключили из списка подозреваемых, но появился большой вопросительный знак, так что ясно, что надо расследование продолжать и искать дальше.

— А зачем мы едем в дом Александры, что ты там думаешь найти? — спросила Эрика.

— Точно не знаю, но мне надо получше разобраться и понять для себя, как все это произошло.

— Биргит сказала, что Алекс спешила закончить с ней разговор, потому что к ней кто-то пришел. А если не Андерс, то кто же тогда?

— Ну да, в том-то и вопрос.

По мнению Эрики, Патрик ехал слишком быстро, и она крепко вцепилась в ручку над дверцей. Ей показалось, что он пропустит поворот направо возле яхт-клуба, но он, не снижая скорости, повернул в самую последнюю секунду, как гонщик, едва не прихватив с собой кусок забора.

— Ты что, боишься, что дом куда-нибудь денется, если мы будем ехать помедленнее? — Эрика измученно улыбнулась.

— Ой, извини, я немного увлекся.

Он притормозил и поехал медленнее, и последний отрезок дороги к дому Алекс Эрика ехала уже, не держась за ручку. Она по-прежнему не вполне понимала, зачем он взял ее с собой, но ничего не имела против, а скорее, даже обрадовалась — может быть, у нее прибавится материала для книги.

Патрик остановился перед дверью, у него на лице появилось глупое выражение.

— Я не подумал, что у меня нет ключа. Боюсь, мы не попадем внутрь. Мне почему-то кажется, что Мелльберг не поймет, если одного из его подчиненных застукают, когда он будет вылезать из окна чужого дома.

Эрика глубоко вздохнула, наклонилась и пощупала под ковриком. Широко улыбаясь, она показала Патрику ключ, потом открыла дверь и впустила его первым. Кто-то позаботился об отоплении, и сейчас температура внутри была значительно выше, чем снаружи, за дверью. Они сняли с себя куртки и положили на перила лестницы, ведущей на второй этаж.

— Ну и что мы сейчас будем делать?

Эрика скрестила руки и вопросительно смотрела на Патрика.

— После четверти седьмого, когда Алекс поговорила по телефону со своей мамой, она каким-то образом приняла кучу снотворного. Нет никаких признаков взлома: это, по всей вероятности, означает, что она хорошо знала визитера. И этот гость потом получил возможность напичкать ее снотворным. А каким образом он ухитрился это провернуть? Значит, они должны были либо есть, либо пить что-нибудь вместе.

Патрик расхаживал туда-сюда по гостиной, размышляя вслух. Эрика сидела на диване и с интересом внимала.

— Итак, факты. — Патрик остановился и поднял указательный палец. — У нас есть заключение патологоанатома о содержимом ее желудка, так что мы знаем, что она ела в последний раз. Что съела Александра в вечер своей смерти? Готовую рыбу из магазина и сидр. В мусорном ведре осталась упаковка от рыбных полуфабрикатов «Финдус», а на кухонном столе — пустая бутылка из-под сидра. Но вот что примечательно и интересно: в холодильнике лежали два хороших куска говяжьего филе, а в духовке — картофель-полуфабрикат, но духовку так никто и не включил, и он остался сырым. На кухонном столе стояла также открытая бутылка белого вина, в которой приблизительно полтора децилитра[15]отсутствовало. Это соответствует примерно одному бокалу. — И Патрик показал высоту такого бокала с помощью большого и указательного пальцев.