Когда Руби снова разрыдалась, Табби, сидя рядом, спокойно ожидал. В конце концов она собралась с силами и откашлялась, чтобы заговорить.

– Спасибо вам, – едва смогла выговорить она.

– Жаль, что я ничем больше не смог помочь.

Она вздохнула и огляделась по сторонам. Наступило обеденное время, и кафе заполнилось людьми. Мир вокруг нее как-то продолжал существовать. Но она почувствовала, что изменилось что-то внутри нее самой: она стала спокойней, слова капеллана утешили ее. Важно любить и быть любимым.

– Надеюсь, твоя подруга успела добраться до почты до того, как она закрылась на обед, – заметил Табби. – Кстати говоря, я чувствую, что немного проголодался. А ты?

– Чуть-чуть.

– Может, возьмем сандвичи? И немного лимонада – мне нравится, когда его делают из свежевыжатого лимонного сока. Я не могу надолго задерживаться, потому что мне пора скоро идти в госпиталь. Они попросили меня навестить пациента-англичанина, который попал к ним без сопровождающих бумаг.

– Пациента-англичанина? – Сердце Руби подскочило в груди. – Раненого солдата?

– Думаю, да, – кивнул капеллан. – Очевидно, он не в себе, он даже не знает своего имени – или, по крайней мере, не говорит.

– Когда узнаете, дайте мне знать, хорошо? – Она услышала собственный голос, тонкий и умоляющий.

– Дорогое дитя, – он накрыл ладонью ее руку. – Конечно сообщу.

Табби пошел к барной стойке, чтобы заказать еду, и Руби изо всех сил пыталась заглушить свербящую мысль в голове: что, если пациент-англичанин каким-то чудом действительно оказался бы Берти? В конце концов, именно тут, в Хоппештадте, она почувствовала его присутствие в первый раз за много месяцев или даже лет. Как это можно объяснить? Она молча пыталась урезонить себя: абсурдно даже представить такое – слишком мало шансов. Но случайное замечание Табби разожгло в сердце пламя, которое разум никак не мог погасить. Вдруг она вспомнила, что сказала тетя Фло, когда вернулась после сеанса. Тот медиум сказал ей, что Берти выздоравливает в больнице.

Английский пациент в больнице Хоппештадта? Она собралась было попросить Табби отвести ее к англичанину прямо сейчас, но ее отвлекло появление вчерашней женщины из Швейцарии, тащившей за руку сына. Взгляд рассеянный, лицо бледное, напряженное, седеющие волосы растрепаны, она, похоже, не видела Руби или, во всяком случае, не признала ее. Джинджер попыталась предложить им столик у окна, но женщина целенаправленно двинулась к тому, что стоял в самом темном углу в дальней части кафе.

Руби украдкой наблюдала за ними. Они сидели, склонив головы. Женщина что-то невнятно пробормотала, мальчик ответил, затем она наклонилась к его уху и зашептала, что-то объясняя ему. Он снова заговорил, но мать приложила палец к губам, оглядываясь вокруг, как будто опасалась, что их кто-то услышит. Но что поразило Руби, даже больше, чем их странное поведение, это выражение лица швейцарки – как у загнанного зверя. Когда Руби удалось мельком бросить еще один взгляд на них, бедная женщина уже сидела с неестественно прямой спиной, глядя в стену перед собой. На щеке блестела слезинка, которую та даже не пыталась вытереть. Такое молчаливое страдание было почти невыносимо наблюдать.

– Дорогая моя девочка, что тебя беспокоит? – спросил Табби, возвратившись к их с Руби столику.

– Там, за вашей спиной – женщина, – кивнула Руби. – С ней ее сын. Они из Швейцарии, мы познакомились с ней вчера вечером в гостинице. Но она выглядит ужасно расстроенной. Я не знаю, как ей помочь.

Он чуть оттянул форменный воротничок и оглянулся через плечо. Спустя несколько секунд он снова посмотрел назад. Потом отодвинул стул и встал.

– Я на минутку.

Руби услышала, как он обратился к женщине по-английски, а потом по-французски, видел, как протянул ей руку. Женщина покачала головой и отвернулась. Но он, по-прежнему стоя рядом с ней, произнес еще несколько слов. Наконец она неохотно кивнула, и он сел за ее столик. Сначала Руби встревожило его настойчивое вмешательство, но потом она начала понимать: это то, чем занимаются капелланы. Белый воротничок дает им на это право, и они умеют предлагать утешение.

Громкий голос Элис испугал Руби.

– Привет! Как дела? Удалось что-то выяснить? – спросила она, указывая на книги из «Тэлбот-хаус», теперь аккуратно сложенные в стороне. Руби покачала головой:

– Ни единого упоминания.

– У Табби появились новые друзья? – Элис кивнула головой вглубь кафе.

Руби приложила палец к губам.

– С ними приключилась какая-то беда, он пытается помочь, – прошептала она. – Я подумала, что лучше ему не мешать. Тебе удалось отправить телеграмму?

– В конечном счете да. Но это такая морока! Сначала пришлось заполнять какие-то формы, затем необходимо было найти нужные монетки и все такое. Но теперь послание уже отправлено и остается только надеяться, что папе удастся выбить из канадцев внятный ответ.

Табби вернулся к столу и поманил Джинджер.

– Я думаю, нам может понадобиться твоя помощь, дорогая, – сказал он вполголоса. – Я только что разговаривал с миссис Вебер, она сидит вон там. Насколько я могу понять с моим ужасным французским, она хочет посетить могилу племянника. Она заказала гида, человека по имени Гирт Питерс, но фургоном, который он собирался взять, очевидно, воспользоваться не удастся. Человек, который владеет им – пекарь, – не готов одолжить его для посещения немецкого кладбища. Теперь этот мистер Питерс исчез вместе с врученным ему залогом, и она отчаянно пытается найти другой способ добраться туда. Ты или твой отец не знаете кого-либо, кто мог бы помочь?

– Она хочет посетить немецкое кладбище?

– Ну да, – подтвердил Табби.

– Так вот в чем проблема, – нахмурилась Джинджер.

– Она проделала весь этот путь. Мы действительно должны попытаться помочь ей. – Табби почесал голову. – У кого-нибудь есть идеи?

– Может, вызвать такси из Ипра? – спросила Руби.

– Они обычно бронируются за несколько дней, – возразил Табби. – Но она упомянула доброго человека, который привез ее из Ипра. Месье Мартенс. Вы что-то знаете о нем?

Руби толкнула Элис локтем:

– Разве это не?..

Элис нахмурилась и покачала головой.

– Ради Христа, – прошептала она, – не вмешивай его.

– Но почему? Он наверняка… – Руби почувствовала, как ее схватили за руку и сжали как в тисках. Не успела она опомниться, как Элис сдернула ее со стула и потащила прочь из кафе на улицу.

– Ты делаешь мне больно! – воскликнула Руби, вырвав руку. – В чем дело?

– Не вмешивайся, Руби!

– Но почему? Ей, бедняжке, нужна помощь.

– Ты что, не понимаешь? – зашипела Элис. – Она хочет посетить немецкую могилу на немецком кладбище. Конечно, никто не хочет ей помогать. И если ты думаешь, что я собираюсь просить Даниэля… – Она покачала головой, резко развернулась на каблуках и зашагала к гостинице.