Начиналось все безобидно и даже прозаически. С заправок, клубов, притонов… Пары трупов каких-то малоизвестных неудачников в озере. Пока дерзкое ограбление инкассатора одним воскресным декабрьским утром не взбудоражило город. Пресса и телевидение обсосали эту историю со всех сторон с таким азартом и тщанием, что спустя даже пару недель отдельные факты еще отсвечивали, словно вылизанная собачья кость. Мощная охрана, колонна сопровождения, в охране не мальчики — ребята как на подбор, вооруженные до зубов — шутка ли, перевозить недельную выручку из местного казино. А в результате кровавой мясорубки, продлившейся каких-то неполных десять минут, на кладбище пришлось выгораживать специальный сектор под десять могил для положивших свои жизни охранников, которых хоронили в закрытых гробах. Как оказалось, не только судьба, но и чертовка-фортуна обладала чувством юмора — благосклонно улыбнувшись отчаянным игрокам, ставящим на кон все, она играючи отвернулась от ребят, поставивших на кон только жизнь, с легкостью гулящей девки отдав предпочтение третьей стороне. Ставки приняты, ставок больше нет. Делайте вашу игру.

Оставалось непонятным, каким образом горстке поначалу не ахти как вооруженных (впоследствии этот факт многие служаки закона вспоминали чуть ли не с ностальгией) налетчиков на двух колымагах удалось с такой филигранной точностью расставить засаду и без видимых усилий ухлопать почти всю вооруженную до зубов охрану (в живых, по необъяснимой причине, оставили только парнишку-водителя, из которого потом все и вытянули по кусочкам газетчики), вылизать инкассатор до последнего цента и дать стрекача, играючи уйти от погони, буквально растворившись на улицах. Далее, они всегда разделялись, чем окончательно сбивали с толку бросавшуюся следом полицию. Постоянного логова у них тоже, по всей видимости, не имелось, так как прикормыши из шушеры помельче так и не смогли выследить хоть что-то определенное.

Создавалось впечатление, что неведомые налетчики каждый раз досконально предвидели ситуацию. Знали все до мелочей, вплоть до количества патронов для ружья сопровождающего. Еще через пару обагренных кровавыми буднями месяцев впечатление переросло в уверенность. А еще через полгода народ потихоньку начинал смиряться. В Чикаго негласно обосновывался новый подпольный закон, за которым стояли такие силы, дорогу которым лучше было не переходить. С одной стороны, властям это было на руку — мелкие группировки и кланы охотно вливались в организацию более могущественного конкурента, а тот, кто все-таки решил оскалиться, получал и билет на кладбище, и диагноз «отравление свинцом». А с другой — в скором времени этот закон грозил перерасти во вполне осязаемое беззаконие. Власть имущие тихо бесились, трясясь над миллионами на своих такими стараниями купленных пьедесталах, пока полицейские разводили руками. Что тут поделаешь? На стороне Заговоренного словно лихачил сам Сатана, нашептывая на ухо.

Тогда еще никто понятия не имел, что нападение на броневик повлечет за собой череду организованного финансового терроризма, а полицейские не слишком обеспокоенно чесали зады, даже не подозревая, что ближайшие несколько лет станут для законников этой части Америки самым черным периодом за всю историю чикагской полиции. Некоторые кварталы Чикаго за короткое время становились благодатными площадками для процветания «теории разбитых окон», прямо на глазах превращаясь в зловещие, обезлюдевшие районы-клоаки, украшенные, подобно черным меткам, расползающимися во все стороны пятнами граффити. Многие бежали из своих квартир и домов, а кто-то вообще давал деру из города. Поначалу служаки крепились, обнадеживающе похлопывая друг друга по плечу — мол, прорвемся! Где наша не пропадала. Но потом (и, кстати, довольно быстро) улыбки обвисли, зарплаты урезали, а от начальства все чаще сыпались пинки, требования конкретных результатов. Все понимали — что-то делать надо, но строить из себя героя и первым бросаться под пули никто не хотел.

Время шло, а «подвиги» Заговоренных с каждым разом только набирали обороты, все чаще пятнающиеся кровавыми брызгами от жестоких стычек, в которых в основном гибли лишь полицейские. Пополз слушок о неком новом авторитете, стремящемся запустить лапы не только под город, но еще и в казну, в то время как таблоиды с завидной регулярностью все чаще начинали пестреть броскими заголовками о «лихих деньках», «Депрессии» и «золотых временах Капоне».

А потом во всей полицейской службе Чикаго и даже кое-где в высших кругах начались поголовные чистки и увольнения. Искали крота. Или целую команду стукачей, сливающих информацию шестеркам Заговоренного. Другого объяснения фантастическому предвидению шайки просто быть не могло. Удача? Возможно, раз, два. Но не на протяжении последних семи-восьми лет. Неуловимым головорезам не просто фартило, а невероятно, сказочно, фантастически везло.

Но что на самом деле они хотели? Какие цели преследовали — ведь почти за долгие восемь лет ничего, кроме грабежей и нескольких подпольно профинансированных сделок в пользу городской недвижимости, никаких делишек за Заговоренными больше не числилось. Кто он? Неторопливый, расчетливый бандит или очередной выскочка, желающий напустить пыли в глаза респектабельностью и богатствами, нажитыми на коррупции и крови?

* * *

Дениел быстро освоился. В его новом положении оказалось множество плюсов и преимуществ, воспользовавшись которыми он засунул за рукав пару тузов. Пользуясь своими знаниями, он стремительно пополнял ряды новоиспеченного синдиката, лично никогда не светясь, но принимая самое активное участие в политической и общественной жизни города. Он стал неплохо одеваться и завел пару очень полезных знакомств, что называется, не в ущерб репутации. Но при этом ни на секунду не забывал о главном. О своей истинной цели, которая помогала ему не потерять рассудок, заставляя вновь и вновь продвигаться вперед. Месть. Или «поджечь небеса», как когда-то верно заметил индеец Чак, которого он больше так никогда и не встретил. Жаль, он мог ему пригодиться, такими знакомствами не стоит пренебрегать. Может, со временем он бы даже и раскрылся ему. Вот только поверил бы тот? А почему нет? Мужик словно видел его насквозь, просто решил не выеживаться перед барменом. И еще его глаза. Стальные, цепкие, холодные, как у волка из кошмаров… Которые только совсем недавно почему-то перестали к нему приходить. Словно боль и тот удушливый, атавистический ужас, цепкой хваткой костлявых пальцев душивший его все эти годы, наполненные кровью и безумием во имя мести за погибших родных, наконец отпустили его, будто смирившись. Время шло, неторопливо текло вперед, наблюдая за ним с электронных табло вокзалов и аэропортов, подмигивало бликами солнца с дорогих часов на запястье. Всегда было рядом и ждало. Ждало вместе с ним, неторопливо, уверенно, секунда за секундой терпеливо приближая тот самый миг, в котором для преступившего черту одиночки сконцентрировался весь смысл его последующего бытия.

Ему нравилось читать о своих похождениях в газетах. Льстила безнаказанность. Нравилось прозвище, которым окрестили его безгранично преданных своему боссу ребят. «Заговоренные». Неплохо. В этом было что-то из старых фильмов про мафию, которыми он засматривался в детстве. В редкие минуты позволяя, наконец, себе расслабиться и предаться праздношатанию, Дениел даже тайком сравнивал себя с великим и неуловимым Месрином или Джонни Ди — чем он не враг государства номер один? Так, безобидные игры с собственным честолюбием. Не более. На самом деле ему ведь давно было на все глубоко плевать. Он все для себя решил, и скоро все должно было кончиться. Когда придет время, он не раздумывая сделает этот шаг.