Открыв дверь, я постояла на пороге, колеблясь. Отругают? Улыбнутся? А, будь что будет. Мама не сделала ни того ни другого. Все ее внимание целиком принадлежало ноутбуку.

– Привет, мам. – Я бросила сумку в ближайшее кресло. – Я иду спать.

– Люси? – Мамин голос звучал растерянно и недоуменно. Она посмотрела на меня, потом – на часы на стене. – Ты только что вошла?

Супер. Кажется, мама превратилась в подобие отца. Не представляла, что происходит в ее собственном семействе, но вела себя участливо и сердечно, ни на кого не повышала голос.

– Да, – ответила я и со стыдом повесила голову. – Задержалась в студии, разучивала новую программу. Увлеклась и забыла про время. Прости.

Мне было действительно неловко. Ложь – не то умение, которое мне бы хотелось вносить в собственное резюме.

– Все в порядке, – отозвалась мама, сдвигая очки на макушку. – В следующий раз, когда захочешь задержаться допоздна, позвони, предупреди заранее. Хорошо?

– Да, конечно. – Я схватила два банана – впервые за всю неделю почувствовала, что проголодалась, – и направилась к лестнице. – Спокойной ночи, мам.

– Постой, Люси. – Мама взяла что-то со своего стола и подошла ко мне. – Это пришло сегодня.

Она улыбалась. Да что там, сияла! Разумеется, мама умела радоваться и улыбаться, но такого восторга у нее на лице я, кажется, не видела никогда. Поглядев на толстый конверт в руках у мамы, я все поняла. Колени подогнулись, и я с размаху села попой прямо на ступеньки.

– Из «Мэримаунт Манхэттен». – Она протягивала мне конверт обеими руками, словно приносила жертву.

Я ждала этого письма несколько месяцев. Нет, не так: я ждала этого письма всю жизнь. Потому что от него зависело, сбудется ли моя мечта, случится ли то, чего я хотела больше всего на свете.

Интуиция подсказывает мне, что это приглашение. Мама прямо-таки сунула конверт мне в руки.

– Так что давай вскрывай его побыстрее, и будем праздновать.

«Мэримаунт Манхэттен». Танцы. Мечты. Будущее. И все это – в одном шаге, точнее, в одном взмахе ножницами…

Я еще не была к этому готова.

– Спасибо, мам. – Я прижала конверт к груди и побежала наверх.

– Ты его не откроешь? – Мама глядела на меня как на умалишенную.

– Не сейчас. – Я зевнула. – Я вымоталась и усну над первым же абзацем. Завтра.

– Люси? – В голосе звучали напряжение и беспокойство.

– Я в порядке, мам. Клянусь. Просто я ужасно устала. Обещаю, ты будешь первой, кому я все скажу, когда вскрою это. – Я помахала конвертом.

– Хорошо. – Взгляд в духе «тебе виднее, поступай как знаешь». – Порой я просто не могу тебя понять.

– Нас таких двое, – пробормотала я, заходя в комнату и закрывая за собой дверь.

Письмо не давало мне покоя все выходные. Я никак не могла набраться смелости, чтобы вскрыть чертов конверт, и он просто лежал у меня на столе. Мама, видимо, решила не давить на меня, а Джуду, когда он первым делом позвонил мне в субботу утром, я ни слова не сказала про письмо. Мне хотелось встретиться вечером, поужинать вместе, сходить в кино, а может, продолжить начатое в балетной студии, но, похоже, про выходные в приюте для мальчиков слыхом не слыхивали. Поэтому я скрипела зубами, гуляла и танцевала. Танец давался с трудом – в пятницу я перестаралась, и все тело болело и ныло. Но танец через боль лучше всего справлялся с боями, что шли у меня в душе. А понедельник все никак не желал наступать.

Я припарковалась возле школы задолго до начала уроков. Коридоры были почти пусты. Я знала, что Джуд вряд ли появится в школе так рано, но это не помешало мне проверить его шкафчик – просто чтобы убедиться. Ну конечно, пусто. Я не успела толком расстроиться, когда сильная рука схватила мою ладонь. Мне не нужно было видеть серую рубашку и изношенную шапку, чтобы понять, кто тащит меня по коридору.

Джуд молчал, даже не оглядывался. Он пулей пронесся по коридору и втолкнул меня в темную комнату в самом его конце.

– И тебе доброе у…

Договорить мне не дали. Джуд прижал меня к стене, и его руки и губы принялись изучать меня с жадностью вконец оголодавшего.

В принципе, так оно и было.

Я забросила руки ему на шею и ответила на поцелуй. Но как бы сильно Джуд меня не обнимал, мне было мало, и вот тут пригодились моя балетная сила и гибкость. Подпрыгнув, я обвила его бедра ногами. Джуд застонал, еще сильнее вжимая меня в стену, а его рот терзал мой с такой яростью, что я не могла дышать. Но это меня ничуть не волновало. Серьезно, стоит добавить в список жизненных целей обморок от поцелуев Джуда Райдера.

И ровно в тот момент, когда я решила, что вот оно, идеальное время и место, чтобы дойти до конца, Джуд, шумно выдохнув, отстранился и аккуратно поставил меня на ноги. Я зарычала от разочарования. Как он посмел, когда мое сердце колотится с бешеной скоростью, когда я вот-вот взорвусь, если мы не продолжим!

– Доброе утро. – Джуд лыбился, как идиот. Отступил от меня на шаг, и я снова зарычала. – Я тоже по тебе соскучился.

Я попыталась выдать свой самый злобный взгляд, но сделать это физически невозможно, когда человек, только что целовавший тебя до потери сознания, стоит прямо перед тобой и беззастенчиво ухмыляется.

– Это жестоко.

– Знаю. – Джуд откинул локон, упавший мне на плечо. – Но я все выходные места себе не находил. Надо же мне было проверить, не ошибся ли я в представлениях.

– Ты представлял, как это будет, целые выходные? – Мой желудок сделал сальто.

– Только об этом и думал.

Двойное сальто.

– Ну и как, ожидания оправдались?

– Мягко сказано. – Он склонился ниже. – В моих мечтах на тебе была только вот эта самая коротенькая юбочка, и больше ничего. – Джуд поцеловал меня в шею, и я чувствовала, как довольно он улыбается.

– Ну, завтра будет новый день, – выдохнула я. – Мечтай дальше.

– Обязательно, – прошептал он мне на ухо, а потом его зубы сжали мою мочку.

– Сережку не проглоти. – Дыхание снова сбилось. – Слышала, что от серебра бывает несварение.

Джуд снова мягко прикусил мне мочку.

– Тут нет никакой сережки.

Я снова зарычала, теперь уже от огорчения. Выпуталась из его рук и, опустившись на корточки, принялась шарить по ковролину.

– Наверное, выпала, когда ты меня к стене прижал.

– А ты уверена, что она вообще была? – Джуд поглядел на мое ухо, потом на пол. – Не помню, чтобы я ее видел.

– Мне кажется, сегодня утром у тебя из пяти чувств осталось только одно.

Я обшаривала пол руками и глазами. Урок вот-вот начнется, но я не собиралась вот так расставаться с любимой сережкой. Всю комнату прочешу, и плевать на уроки.