Он упорно продолжал мне выкать (эх, как тут не вспомнить демократичные шведские нравы), а у меня язык не поворачивался называть его иначе как на «ты».

– Собирайся, Мир, поехали, – сказал я, поднимаясь на ноги.

– Куда? Зачем?

– Предъявлю одно неопровержимое доказательство.

– Не стоит… Я все равно не поверю. Нет ни одной причины, чтобы мне куда-то с вами ехать.

– Причина есть. И очень веская. Включи логику: ни денег, ни каких-то еще ценностей я не прошу, к тому же не сочиняют мошенники таких небывалых историй, у них все звучит жизненно и правдоподобно. Так что вариантов ровно два: либо я говорю правду, либо я псих. А психи, знаешь ли, иногда бывают очень опасными, если им противоречить. Я как раз из таких. Из опасных.

Шагнул к нему, надвинулся чуть не вплотную. Смотрел в глаза и знал, что сейчас Властимир сломается. Такой уж человек, не умеет противостоять агрессивному давлению. Прости, дружище, но выбора у меня нет.

Он тоскливо посмотрел на телефон, потом на дверь.

– Куда вы собираетесь меня везти?

– На речку Ижору, это рядом, в двадцати километрах от города. Если и там не сумею убедить – значит, не судьба, и мы навсегда распрощаемся.

…Машина у Властимира оказалась не только той же марки, но даже цвет совпадал. Салатный «Матиз». И тот же желтый квадрат с восклицательным знаком – Властимир, давненько получив права, так и катался с ним, и к тому были все основания.

– Давай ключи, за руль сяду я.

– С чего это?

– А сколько раз ты попадал в аварии? За последний год, например?

Он потупился и протянул ключи.

* * *

Ижору в ее верхнем течении ОСВОД давненько присмотрел для тренировок, и неспроста.

В низовьях Ижора – большая канава, отравленная чем только можно, и не замерзающая зимой, в минус двадцать, – теплые сточные воды не позволяют реке покрыться льдом. В верховьях, где мы тренировались, совсем иное дело: вода чистая, родниковая, прозрачная, на трехметровой глубине виден каждый камешек на дне.

Но главное в другом… Ижора течет местами густонаселенными – деревни, садоводства, на большом протяжении вдоль реки проходит трасса Павловск-Гатчина, достаточно оживленная. И при этом можно плыть по реке километр за километром, не встретив ни единого человека и не увидев ни единого следа человеческой деятельности, словно в дебрях Амазонии. Долина Ижоры широкая, низкая и сырая, заросшая труднопроходимой стеной тростника – заросли километровой ширины как барьер между мирами: мы и река здесь, все остальное человечество – где-то там. В безлюдных тростниковых джунглях можно заниматься без свидетелей чем угодно. Решительно всем – а большой мир ничего не заметит.

Похоже, Властимир сообразил, что место прямо-таки идеальное для всяких нехороших дел: для убийства и сокрытия трупа, например. Сообразил и горько жалел, что позволил затащить себя в тростниковые заросли. Но предпринимать что-то было уже поздно, мы далеко ушли от дороги, кричи – не докричишься. Оставалось лишь одно: постараться не раздражать опасного психа, то есть меня. И он не раздражал, молча продирался сквозь тростник, однако по сторонам зыркал внимательно, явно готовый дать деру при малейшей возможности.

Пойма понижалась, под ногами должно было уже зачавкать – но не чавкало, все пересохло, лето выдалось жаркое, без дождей. Заросли как-то вдруг закончились: травянистый берег, одинокая береза, лента реки, – мы пришли в нужное место.

Сразу видно, что никто в этом укромном уголке не бывает… Нет следов костра, спуск к воде не натоптан. ОСВОД сюда не наведывается по понятным причинам, местным же рыболовам пешком шагать далеко, а на машине не подъехать.

…Ключи я бросил на траву рядом со своей аккуратно сложенной одеждой, сказав Властимиру:

– Если все-таки не убедишься, садись в машину и уезжай.

Он поглядывал недоверчиво, не в силах поверить такому счастью.

А я медитировал. Повторял раз за разом простейший алгоритм действий. Потом решил, что достаточно, – и с разбега плюхнулся в воду. Ох, холодная… Тотчас же, не теряя времени, наполнил ей легкие.

Началось…

* * *

Мужчина. Сидит рядом. Плотный, с короткими руками, взгляд тупой, рот приоткрыт. Мне он не интересен. Я хочу жрать.

– Еда, – говорю ему.

– Что еда? – не понимает, вот ведь тупица.

– Где еда?

Он продолжает тупить. Сам вспоминаю, где, разворачиваю сверток. Хлеб и что-то еще, не помню, как называется, – и всего много. Хорошо.

Ем жадно, по ходу дела вспоминаю, как зовут мужчину.

– Властимир, – невнятно зову его, рот набит едой.

– Я Мирослав!

– Не важно…

Ну вот, сбил с мысли. Не помню теперь, что от него хотел. Ладно, скоро вспомню.

* * *

Отпустило меня на редкость быстро, – не успел прикончить захваченный на реку провиант, а мозг уже заработал в нормальном режиме. Все оттого, что в акульей ипостаси я пробыл считанные секунды: трансформировался, проплыл метров десять и выбросился на низкий берег.

Но Властимиру-Мирославу увиденного хватило. Приходил в себя от потрясения он долго, а придя, начал задавать вопросы, десятки вопросов, буквально затопив меня ими. Каждый мой ответ порождал вопросы новые… Интересоваться, поверил он или нет, я не стал. И без того понятно.

Отвечал машинально, а самого не оставляло ощущение: что-то необычное произошло в ходе сегодняшней трансформации… Но что? С физиологией вроде все в порядке, а психика восстановилась даже быстрее, чем я надеялся… Что же за беспокойство занозой сидит в мозгу?

Река невелика – от силы метров пятнадцать в ширину. Здесь глубоко, и дна не видно, зато прекрасно видны длинные зеленые ленты водорослей, вытянутые течением, колеблющиеся, извивающиеся… Как роскошные волосы утопленницы. Мне кажется, что-то я там разглядел, в этих водорослях, будучи в акульей ипостаси. Что-то необычное, неправильное. Но крохотный акулий мозг целиком и полностью занимала немудреная программа действий, кархародон ничего толком не осознал и не запомнил.

Беда… Хоть снова отправляйся в глубины Ижоры.

Тем временем мысли Властимира приняли опасный оборот.

– То есть я вот сейчас нырну, вдохну воду – и поплыву по речке в образе… гм… огромной черепахи? – спросил он.

– Не совсем так, Мир. Скорее всего ты пойдешь ко дну, но вскоре окажешься на берегу, а я буду с тобой возиться, делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца… Лучше не экспериментируй, потому что шанс на спонтанную инициацию – один на много тысяч. В остальных случаях на выходе получится утопленник, а не оборотень.

– А кто сможет меня инициировать?

– Не знаю… Вернее, не знаю, где их тут искать. Но я точно не смогу. Ладно, пойдем к машине, поздно уже.