— Такая мокрая текущая киска, я чувствую, как она плачет от желания на мои яйца и просит еще.

Их члены двигаются, как поршни, задевая самые чувствительные точки, о существовании которых я и не знала. Соски болезненно трутся о грудь Игоря. Укусы, шлепки, мое тело просит еще. Мне мало, мне всего мало.

— Пожалуйста… а-а-а-а… да-а-а… я… сейчас… да…

— Кончай, девочка, не могу больше, яйца сводит. Дьявол… да, малышка… вот так.

Член Игоря увеличивается, он рычит мне в губы, до боли сжимая талию, дергается, кончает, приоткрыв рот. Но от перевозбуждения мои мышцы сводит в болезненных спазмах и долгожданной разрядки так и нет.

Артём продолжает двигаться в моей попке. Комнату переполняют звуки, стоны, крики. Игорь вынимает из меня свой член, теперь я чувствую только Шульгина.

— Давай, малышка, кончи, дай нам своего оргазма. Ты ведь наша охуительная девочка, а потом я тебя снова вылижу.

— Громов, заткнись, — Артём ругается, увеличивает темп.

— Нет… да… да-а-а-а… а-а-а-а… а-а-а-а-а-а.

Он совсем не стимулирует меня, а я кончаю в своем невероятном анальном оргазме.

Срываю голос, дергаюсь вперед, Игорь держит, все внутри пульсирует, сжимается, тело бьет паралич. Ничего не вижу перед собой, только яркие вспышки света, а мое тело рассыпается на миллион осколков удовольствия.

— Блядь… сука… кончаю… девочка, не сжимай меня так… м-м-м-м… твою мать.

Шульгин изливается спермой в презерватив, матерится, но я этого практически не слышу.

Я умерла от оргазма.

Меня нет.

— Крис?

Кто-то зовет.

— Кристина?

Не хочу отвечать.

— С ней точно все в порядке? — Артём волнуется, хочу улыбнуться, но сил нет.

— Думаю, да. Кристина, тебе плохо?

— Ей было хорошо. Как сейчас может быть плохо?

Точно как дети малые.

— Птичка?

— Пить хочу, — удобней устраиваюсь на груди Громова, знаю, это он, потому что пахнет смородиной.

— Артём, принеси.

Движение, шаги, где-то вдалеке хлопок.

— Держи.

С трудом поднимаюсь, беру кружку, делаю несколько больших глотков и чуть не выплевываю всю жидкость обратно.

— Что это?

— Шампанское.

— А воды у вас нет?

— Вода для слабаков. У нас праздник, — Артём совсем голый стоит перед нами, улыбается разбитой губой.

— Какой? Мое анальное грехопадение?

— Просто с языка сняла название.

— Пошляк.

— Я за добавкой, — Громов громко смеется, аккуратно устраивает меня сбоку, встает с кровати.

Я все-таки выпиваю шампанское до конца, в голову моментально ударяет хмель, становится легко и тянет в сон. Слишком много переживаний и эмоций за одно утро.

Артём ложится рядом, укрывая нас покрывалом, в комнате все еще полумрак, хотя за окном разгар утра.

— У меня никогда такого не было, хочу, чтоб ты знал. И в клубе я не могу объяснить, как все произошло.

— Не надо.

— Нет, я хочу, чтоб ты понял: я не шлюха.

Артём поворачивается ко мне, долго смотрит, гладит по лицу. Мне так важно знать, что он думает так же, как я.

— Если тебя хоть кто-то назовет шлюхой, я уничтожу его.

— Ты почему не отвечаешь на сообщения и звонки? Я со вчерашнего вечера не могу до тебя дозвониться.

— Коля, что за претензии? Ты мне кто такой, чтоб что-то предъявлять?

Бывший с первых слов начал выбешивать. Хожу по аптеке, просто заглядывая в витрины, надо выбрать контрацептивы. Один из моих мужчин, самый странный и нервный, сказал, что резину больше не наденет.

— Извини, сорвался.

Вот за что Николая можно погладить по головке, так за то, что он всегда вовремя извиняется.

— У тебя все хорошо?

— Все отлично, к чему такие вопросы?

Незачем Николаю знать о моих приключениях и отстранении от полетов.

Смотрю через окно на улицу, там на обочине стоит огромный джип, сверкая под майским солнцем полированной поверхностью. Рядом Игорь в брюках и рубашке с короткими рукавами, которая так обтягивает его плечи, что, кажется, сейчас треснет, с кем-то эмоционально разговаривает по телефону.

Какая-то девица на высоких каблуках, идя по тротуару, чуть не налетела на него, Игорь отшатнулся и проводил ее взглядом, а у меня так нехорошо засосало под ложечкой.

— Кристина, ты слышишь?

— Да. Чего ты хотел?

— Тебе никто не звонил?

— По поводу?

— Да тут такое дело.

— Какое? — Коля начинает напрягать, что-то мямлит, ничего не могу понять из его сбивчивой речи.

— Если позвонят из налоговой, ты особо не слушай, что они будут говорить.

— Из налоговой? При чем тут я и налоговая?

— Да я говорю, ошибка какая-то, ой, вторая линия, перезвоню.

Коля отключился, я посмотрела на свой телефон, который за последние два часа, как я вновь проснулась, но уже одна, мне хочется разбить о стену. Как только, приняв душ, найдя его в кармане джинсов, поставила на зарядку, он звонил и пищал не переставая.

Первая пробилась мать, долго причитала в трубку, что денег опять нет, что я давно не приезжала, что она себя неважно чувствует и Семён совсем отбился от рук. И в конце по традиции попросила денег.

Ничего не меняется.

Потом я ответила на звонок Надежды, моя непутевая сестра, не оправдавшая своего красивого имени, и надежды на нее не было никакой. Она лишь верещала в трубку, что ей скоро рожать, а с утра приходили органы опеки и рассматривали как под лупой, как они живут.

Нужно сделать ремонт, купить новый диван и детские вещи. Что детского пособия не хватает, а ее очередной сожитель сломал руку. Лучший вариант был бы, чтобы он сломал шею.

Рогозин работает оперативно, я думала, он шутил по поводу моей семьи. Сестренка вывела меня из себя окончательно, пришлось поставить ее на место, сказать несколько очень грубых слов. На что я была послана на три буквы.

Вот и поговорили.

Странные люди, почему они вешают большинство своих проблем на меня? Я не виновата в том, что они живут в дерьме, не прилагая никаких усилий для того, чтобы выбраться из него, а только предъявляют претензии и при этом просят денег.

Наверное, я на самом деле плохая дочь и отвратительная сестра.