– Пять. Боюсь, больше мы дать не можем.

– Договорились. Посчитайте мне остаток. – Каждая хрустящая купюра, которую Кэтрин отсчитывает в ладонь Маргарет, издает бумажный щелчок. Этих денег им хватит, чтобы продержаться следующие несколько недель.

– Готова идти? – спрашивает Уэс.

– Да. Давно готова.

Едва они выходят на холод, все раздражение разом вспыхивает в ней. Очень тихим и ровным голосом она произносит:

– Смотри не пристрастись. Мы проиграем, если ты все свое время будешь тратить на общение.

– Да расслабься. Всего-то пять минут, а не «все мое время». Это называется «проявлять любезность». И тебе как-нибудь стоило бы попытаться.

Она намерена пристально посмотреть на него, заставить его понять, что он упустил самое важное. Но ее глаза жжет от чувств, которым она не в силах подобрать названия, она резко отворачивается и широкими шагами устремляется к окраине города.

Уэс припускает трусцой, чтобы догнать ее.

– Эй, что не так?

– Ума не приложу, как тебе удается околдовать всех и каждого.

– Это потому, что я обаятельный.

– Едва ли.

– Могла бы быть со мной поласковее, – хмуро замечает он. – Ради тебя я многим рискую.

– А что подумает Аннетт, если я вдруг стану с тобой поласковее?

Он кривится. Она так и видит, как бесчисленные и катастрофические вероятности мелькают перед его мысленным взором. Все мечты о совместном безмятежном будущем разбиваются вдребезги. В кои-то веки ему, похоже, нечего сказать. Удовлетворенная, она круто отворачивается – и тут он протягивает руку и хватает ее за лямку сумки с покупками.

– Минутку. Да ты же ревнуешь!

В том-то и дело. Так и есть.

Не то чтобы она ревнует именно к Аннетт. Ее положение завидно тем, что она скоро наскучит Уэсу, в то время как Маргарет от него никогда не отделаться. Нет, она хочет не внимания Уэса. Во всяком случае, не внимания с его стороны. Здесь она прожила всю жизнь, но мало кто в Уикдоне смотрит на нее так, как на Уэса. Те, кто не питает к ней ненависти из-за ее нечистой крови, только жалеют ее. Как бы несправедливо это ни было, она обижена на него. Хоть она и понимает, что это невозможно, ей хочется быть чем-то большим, а не просто средоточием горя и страха. Но в этом она ему не признается.

Маргарет высвобождается из его пальцев и проходит мимо. Но успевает сделать всего несколько шагов, прежде чем он забегает вперед и преграждает ей путь.

– Не остановишься на минутку?

Обычно его глаза блестят от озорства или только что родившегося хитроумного плана. Но сейчас они полны мрачности, которая совершенно не вяжется с ним.

– Знаешь, я ведь не могу прочесть твои мысли. Можем и дальше играть в эту же игру – или просто объясни мне, в чем дело.

Она ощетинивается, услышав предположение, что он способен понять хоть что-нибудь в ее жизни, пусть даже самую малость. А разве нет? В этом отношении они до боли одинаковы, хотя Маргарет не в состоянии убедить себя, что это имеет значение. Даже если он пережил отторжение того же рода, что и она, даже если ей хочется во всем признаться ему, что она скажет? Ее скрывает слишком много запертых дверей, и она уже не знает, как открыть их.

– Нечего объяснять. А серьезность тебе не идет, Уэс.

На миг вид у него становится оскорбленным. А потом, будто ей все привиделось, на лице возникает привычное беззаботное выражение, и вот он уже вновь неуязвим.

15

Уэс дотягивается до своей кружки и отпивает большой глоток кофе. И почти сразу сплевывает обратно холодную гущу. За последние два дня у него скопилось столько кружек, что он совсем забыл, кофе в которой из них еще пригоден для питья. Со стоном он потирает осоловелые глаза и пытается сообразить, который час.

Ломтик неба, видный ему в окно, потемнел до насыщенного аметистово-лилового оттенка. Единственный источник света в лаборатории Ивлин – стеклянные алембики, в которых мерцает бледно-серебристая coincidentia oppositorum, жидкий побочный продукт альбедо. Когда он в прошлый раз проверял время, день только начинался, и он готов поклясться, что с тех пор всего разок моргнул. Время ускользает от него, как всегда.

До демонстрации искусства алхимиков осталось всего четыре дня, и каждую минуту, пока он не спит, он вычисляет молярные массы, экспериментирует с расположением рун, дистиллирует одну партию coincidentia oppositorum за другой. Вся лаборатория провоняла серой и рассолом, но ему, по крайней мере, удалось разработать несколько годных опытных образцов. Маргарет нужны боеприпасы, и он сделал все возможное, чтобы самостоятельно пройти ускоренный курс баллистики. Три сияющие пули выстроились, как солдатики, на краю его письменного стола.

Что важно, так это убойная сила, вероятность нанесения тяжелого урона цели. Сама по себе пуля безвредна, страшен перенос энергии от пули телу. Для максимального увеличения убойной силы следует сохранить в ней как можно больше энергии. Обобщив знания в области химии и физики, накопленные за годы ученичества, он сообразил, что есть несколько способов этого достичь. Первую пулю он зачаровал с таким расчетом, чтобы снизить ее плотность. Вторую – чтобы повысить силу трения. Третью – чтобы увеличить теплоемкость. Надо еще попросить Маргарет испытать их. Но в последнее время застать ее дома невозможно. Он видит ее лишь мельком в окно, в момент приездов или отъездов верхом на мерине Отблеске – она мчит бешеным галопом, а следом несется Бедокур.

Уэс толкает одну из пуль и смотрит, как она катится по столу. Хоть он и уверен в том, что одна из них теоретически сработает, удовлетворенности он не ощущает. Смысл жизни алхимика в поиске истины, а он не может не чувствовать, что все, в том числе и он, упускают нечто критически важное.

С тех пор как лет пятнадцать назад кончилась глобальная война, военные щедро финансировали своих алхимиков. Несомненно, они уже разработали гораздо более совершенное огнестрельное оружие, чем то, о котором Уэс или любой другой гражданский алхимик может лишь мечтать. Но если эти знания имеются у кого-то, почему же тогда тот самый хала ускользает от новоальбионских охотников на протяжении почти ста пятидесяти лет? Последняя известная смерть демиурга относится к 1718 году, то есть к событиям почти двухсотлетней давности. Что известно другим и чего не знает он?

Во всех катаристских легендах об умерщвлении демиурга содержатся одни и те же три элемента: герой с божественным оружием, полная луна и чудовище, истекающее серебром. Серебряная кровь кажется похожей на coincidentia