Обсуждая узкий технический, но вызывающий взаимное раздражение вопрос, двое конкурирующих за публичное признание активистов быстро перешли к «состязательному» оспариванию более масштабных проблем. Поднимаясь по лестнице аргументов от частного к общему, от конкретного к абстрактному, спорщики не удержались на достигнутой совместно высоте обобщений, резко снизили уровень аргументации и в итоге «перешли на личности». Все силы участников этой дискуссии теперь обратились не на критику аргументов, а на критику личности оппонента. В результате их дискуссия приобрела резко конфликтный характер и захлебнулась в череде взаимных обвинений.

Неудача данной дискуссии может объясняться двумя причинами. Во-первых, конфликт возник потому, что конкурирующие за внимание публики спикеры не владели в достаточной степени «публичным языком» (общим, вежливым, аргументированным). При отстаивании своей позиции оба спикера достигли «дискурсивной вершины» доступных им обобщений, ощутили недостаток языковых средств, результатом чего стала афазия и переключение в «кухонный регистр»: от общих вопросов они обратились к частным и обрушились друг на друга с личной критикой. Во-вторых, им не хватало коммуникативных навыков. Эти молодые люди были лишены базовых представлений о правилах участия в публичном обсуждении (выступать поочередно, не отвлекаться от основного предмета обсуждения, дослушивать оппонента, выстраивать аргументацию доступными аудитории словами и т. п.). И этот случай далеко не уникален. Более того, можно сказать, что перерастание «состязательного» сценария в конфликтный – один из типичных паттернов для современной практики публичного дебата в России.

Только один раз я был свидетелем коллективного обсуждения, которое могло бы быть описано как «состязательный» дебат в «компромиссном» стиле. Это произошло на собрании небольшой общественной группы: пяти собственников квартир и троих активистов – специалистов по проблемам защиты памятников. Обсуждался вопрос о том, как организовать альтернативную экспертизу на предмет историко-культурной ценности дома, которому грозил снос как «аварийному». Вопрос был непростой, потому что экспертизу нужно было делать быстро, а специалист, который обещал ею заняться, заболел; потому что в КГИОПе уже две недели не отвечали на официальный запрос и на телефонные звонки; потому что у инициативной группы не хватало денег для аванса новому эксперту из Ленпроектреставрации, а он без предоплаты не брался за работу и т. д. Вариант с расселением дома как «аварийного» с последующим переселением жителей городского центра в периферийные районы был очень вероятен. За последние 5–8 лет сотни инвестиционно привлекательных зданий в историческом центре Петербурга были принудительно избавлены от жильцов таким образом. Обычно люди просто не могут самоорганизоваться, им не хватает взаимного доверия и потенциальных солидарностей, они живут в стиле пассивной отстраненности – хорошо бы, чтобы стало хорошо, но меня к решению вопроса не подключайте. Но это собрание локальных активистов и экспертов явило собой редкий пример эффективного состязательного сценария в «компромиссном» стиле.

Восемь человек собрались в ресторане, принадлежащем одному из членов инициативной группы, чтобы разработать эффективную стратегию общественного сопротивления планам сноса своего дома как «аварийного». Они продемонстрировали, как возможно в ограниченное время свободно, сообща и без лишних эмоций выработать общие подходы к компромиссному решению комплекса непростых проблем, взаимно учитывая мнения друг друга. В ходе обсуждения активисты спорили, последовательно отстаивали различные позиции, критиковали оппонентов, не выходя при этом за рамки обычной вежливости и четко придерживаясь основного тематического вектора общего разговора. Все высказанные позиции протоколировались. В процессе оживленной, регулируемой выбранным спикером дискуссии большинство участников прагматически ориентировались на выработку компромисса – общего решения, устраивающего все стороны.

Вероятно, успех коллективного обсуждения в данном случае определялся установкой большинства участников дискуссии, а именно общими целями, склонностью к компромиссам и развитыми навыками участия в публичных дебатах. Привлеченные эксперты имели опыт публичных обсуждений, а среди активистов этой инициативной группы преобладали бизнесмены (трое из пяти). Возможно, продемонстрированные ими способности к конструктивному диалогу связаны с опытом деловых переговоров: «Договороспособность – первое, чему учишься по ходу развития своего бизнеса. Это такой… можно сказать, базовый skill» (Константин, 1974 г. р., участник инициативной группы). Именно из практики бизнес-переговоров у нас в России может сформироваться коммуникативный регистр, соответствующий «публичному языку», который постепенно расширит свое социальное бытование от бизнес-сообществ до других близких социальных сред российского общества. Но пока приходится констатировать, что описанной выше пример конструктивной дискуссии кажется скорее исключением из общей практики[131]. Обычно мне приходилось наблюдать другие случаи, когда неумение договариваться провоцирует болезненные противоречия между «соратниками», а обсуждаемые проблемы теряются в череде коммуникативных неудач.

Случай 3: отчетное собрание ПЖСК

Отчетное собрание Правления потребительского жилищно-строительного кооператива (ПЖСК) крупного жилого комплекса я наблюдал в феврале 2012 года, совмещая исследовательский интерес и личную вовлеченность. Один из моих близких родственников является собственником квартиры в этом огромном новом доме на севере Петербурга. За пятилетнюю историю новостройки это было первое отчетное собрание ПЖСК, и меня попросили присутствовать, чтобы совместно разобраться, как устроено управление коммунальным хозяйством. У жильцов накопилось много вопросов к Правлению.

Собрание было организовано в небольшом, плохо освещенном зале старого кинотеатра, который арендовало Правление жилищно-строительного кооператива для проведения отчетного собрания. На сцене перед экраном стояли два стола «президиума», где разместились три члена Правления (председатель, представитель коммунального сервиса и один никак не представившийся человек). Все люди на сцене в черных пиджаках, но без галстуков. В зале собралось человек 50 собственников (всего в жилом комплексе около 2000 квартир). В основном это люди старше 50. Они сидят в кинотеатре в верхней одежде, так как гардероб не работает.

Далее, чтобы дать представление об особенностях стиля и сценария отчетного собрания ПЖСК, я привожу выдержки из дневника включенного наблюдения. Начали вовремя. К микрофону на сцене поднимается один из «черных пиджаков» и произносит: «Позволю себе начать…» Это председатель Правления кооператива. 40 минут он по бумажке читает отчет о финансово-хозяйственной деятельности ПЖСК, заканчивает приглашением к обсуждению: «Я готов ответить на вопросы, связанные с отчетом». Из зала раздаются крики:

– Это не отчет! Это профанация!

– Почему мы платим по четыре с лишним тысячи за 80 квадратных метров? Откуда берутся такие суммы?!

– Это не коммунальное обслуживание, а сплошная выкачка денег наших!

– Где документы на договоры с консьержами? Они у вас оформлены?

Участников собрания в первую очередь волнует вопрос о коммунальных платежах, которые многим кажутся завышенными. Люди пришли, чтобы разобраться: за что платят. Это собственники, которые чувствуют, что их обманывает Правление ЖСК. Восседающие на сцене кинотеатра представители Правления не вызывают доверия у собравшихся. ПЖСК был организован строительной компанией Х еще до завершения строительства, то есть до заселения жилого комплекса. Эта форма управления жилым домом, будучи организована без ведома большинства жильцов, фактически отстраняет собственников от процесса принятия