через десять Рената вылезает из бассейна. Пока поднимается по лестнице, вода стекает, делая ее тело еще сексуальнее.

— Блин, а полотенца-то нет, — сетует.

На одном из столиков вижу стационарный телефон. Подхожу к нему, звоню на ресепшен и прошу принести полотенце. Через несколько минут администратор приносит его и одноразовые тапочки.

— Я же могу не одеваться, а просто завернуться в полотенце?

— Думаю, можешь.

Именно это Рената и делает. Выбрасывает в ведро пустую бутылку от шампанского, берет в руки свои вещи и, завернувшись в полотенце, поднимается на первый этаж и направляется к лифту. Когда металлическая кабинка останавливается на третьем этаже Ренаты, я выхожу вместе с ней. Она не удивляется. Молча мы идём к ее номеру почти через весь коридор. Рената открывает дверь ключом-карточкой. Заходит первой, я следом за ней. Как только за нами захлопывается дверь, я разворачиваю Ренату к себе лицом и впечатываю в стену.

Я достаточно трезв, чтобы отдавать себе отчёт в том, что делаю. Я целую Ренату. Бросив на пол вещи, она обнимает меня за шею и охотно отвечает на поцелуй, а затем принимается снимать с меня одежду. Я подхватываю Ренату под ягодицы и несу на кровать. Придавив к постели своим телом, отрываюсь от губ и спускаюсь поцелуями ниже.

Наверное, глас совести должен кричать сиреной, что мне следует остановиться. Но его нет. Совесть спит беспробудным сном. Даже наоборот, я вдруг понимаю, что это должно было произойти намного-намного раньше. А именно — двенадцать лет назад. Я как будто совершаю то, что должен был совершить еще в юности, но по какой-то причине не сделал этого.

И вот оно меня настигло… Я вернулся к своему нулевому километру…

Глава 35. Я умер

Арина

Совещание проходит в номере у Паши. У него двухкомнатный люкс на последнем этаже гостиницы. Непонятно, зачем генеральному директору понадобилось проводить совещание в десять вечера после банкета. Руководитель регионального офиса пил алкоголь и не стеснялся, поэтому сейчас откровенно клюёт носом в бумаги, пока Паша монотонно рассказывает про планы на завтра.

Мои мысли тоже заняты другим. Тело помнит прикосновения к нему Пашиных рук во время танца. Кажется, что в волосах до сих пор витает дыхание Севастьянова. Мы стояли так близко друг к другу, что по коже табуном бегали мурашки. Впервые Паша задавал мне личные вопросы. Я и не подозревала, что ему может быть интересна моя жизнь.

Павлу Александровичу не нравится, что руководитель регионального офиса почти засыпает на ходу. Севастьянов грозно на него глядит. Мне даже становится страшно за пьяного коллегу. Вдруг Паша уволит его прямо сейчас? С Севастьянова не станется.

— Аркадий Борисович, можете идти, — голос Паши звучит как «пропади оно все пропадом».

— До завтра, Павел Александрович, — «регионал» поднимается на ноги, но не удерживает равновесие и плюхается обратно на стул.

Я начинаю хохотать, чем злю Пашу еще сильнее. Несколько других коллег сидят тише воды, ниже травы, боясь обратить на себя гнев генерального директора. А меня же раздирает от смеха. Ничего не могу с собой поделать: пьяный Аркадий Борисович и злой Паша — это очень забавное зрелище.

— Все могут идти, — устало говорит Паша. Коллеги подскакивают на ноги, даже «регионалу» удаётся сделать это со второй попытки. Я тоже поднимаюсь со стула, но голос Паши заставляет меня сесть обратно: — Арина, ты еще задержись.

В сердце зарождается неприятное предчувствие. Уже поздно, мне бы пойти в свой номер, да готовиться ко сну. Когда за коллегами закрывается дверь, Паша хмуро сводит брови:

— Ну и что смешного?

— Ты оставил меня, чтобы задать этот вопрос?

Ой, я снова перешла с Павлом Александровичем на «Ты». Он заметил. Жду, что поправит, но не поправляет. Удивительно.

— Я хотел провести совещание, потому что завтра важный день. В итоге Луканов сидел пьяный, ты сначала витала в облаках, а потом смеялась непонятно над чем, а Курносов и Решетникова оказались абсолютно не подготовлены.

— И ты решил высказать претензии только мне?

Вздыхает.

— Ты из них самая вменяемая. Я ожидал, что ты будешь активно принимать участие в обсуждении, а ты витала в каких-то своих мыслях. В чем дело, Арина?

— Ни в чем, — развожу руками.

— Ты мыслями была не здесь.

Да, не здесь, где ты — строгий Павел Александрович. Я была мыслями в ресторане, снова танцевала с тобой и наслаждалась твоим близким присутствием.

Наслаждалась…

Это слово подходит лучше всех.

Паша ждет от меня ответа, а я молчу. Тишина затягивается, начинает давить, ломая кости. Кажется, что Паша смотрит мне ровно в душу. Видит и понимает все, что у меня там творится. Чувствует мою боль.

Громкий рингтон его смартфона рассекает пространство и заставляет нас обоих вздрогнуть от неожиданности. Паша достаёт из кармана пиджака телефон, бросает взгляд на экран, и на секунду мне кажется, что не хочет принимать вызов. Но в итоге все-таки отвечает.

— Алло, — пауза. — Я еще не закончил, у меня совещание, — пауза. — Анжел, ну я же сказал, что сам позвоню, — произносит слегка раздраженно. — Мне сейчас некогда. Я тебе перезвоню, — не дожидаясь, что еще скажет Анжела, Паша кладет трубку и возвращает внимание ко мне.

Молчим. Его короткий разговор с Анжелой прилетел мне кирпичом по голове. Напомнил, что наш танец в ресторане ничего не значил. Просто вежливость со стороны Паши.

— Знаешь, а вы с ней красиво смотритесь вместе, — выпаливаю со злостью. — Она тебе подходит.

Паша выдерживает мой взгляд и мой резкий тон. Снова ни один мускул не дергается на его лице.

— Больше, чем тебе подходила я, — добавляю с ядом.

В венах медленно-медленно по одному градусу закипает кровь. Эта Анжела уже даже мне надоела, а каково с ней Паше? Пишет и звонит ему без остановки. А букет невесты? Зачем она вышла его ловить? Серьезно, что ли, надеется, что Паша на ней женится? Не женится. Паша считает жену удавкой.

И почему-то мне вдруг нравится, что он так