Так все обращения запорожских казаков к русскому царю в течение целых 22 лет оставались «гласом вопиющих в пустыне»; только в царствование Анны Иоанновны, 7 сентября 1734 года, при посредстве киевского генерал-губернатора, графа Вейсбаха, очень покровительствовавшего запорожцам, им дозволено было возвратиться в Россию, поселиться на родных пепелищах «под властию и обороною ея величества не тайно, а явно, и вечные часы жить и ей верно служить».

Этот переход запорожских казаков из-под власти турецкого султана и крымского хана под власть русской императрицы произошел следующим образом. В 1733 году у русских с поляками открылась война; поляки обратились с просьбой к крымскому хану о присылке им в помощь запорожских казаков. Хан нашел нужным удовлетворить просьбе поляков, и запорожцы должны были идти в поход против русских. Тогда казаки, воспользовавшись этим благоприятным для них моментом, отправили из Сечи нескольких человек посланцев к фельдмаршалу Миниху, стоявшему на ту пору с войсками в Малой России, с просьбой склонить императрицу принять запорожцев под скипетр Российской державы. Миних принял просьбу запорожцев, удержал у себя их посланцев, а от себя отправил донесение о просьбе запорожцев в Петербург к императрице. Императрица, прочитав донесение фельдмаршала, благоволила принять просьбу запорожцев и поручила окончить с ними этот вопрос генерал-фельдцейхмейстеру принцу Гессен-Кобургскому, бывшему на русской службе под начальством Миниха. Принц Гессен-Кобургский заключил с запорожскими депутатами в городе Лубнах договор, на основании которого запорожское войско поступало под скипетр российских императоров; этот договор состоял из следующих семи пунктов: 1) все вины и измены запорожских казаков против России предать вечному забвению; 2) жить им в местах, где разорено было в 1708 году их жилище; 3) пользоваться промыслами как на реке Днепре рыбной ловлей, так в степях звериной охотой, беспрепятственно от российских кордонов; 4) иметь им чиновников по настоящему тогдашнему их положению; 5) сохранять верность к престолу российскому и быть стражами границ Российского государства: 6) быть в зависимости от главнокомандующего генерала, в Малой России определенного; 7) получать за службу их жалованья на все войско 20 000 рублей ежегодно[340]. В том же городе, Лубнах, запорожские депутаты присягнули от имени всего войска на верность русской императрице, и тогда в самую Сечь отправлен был генерал-майор Тараканов для ввода казаков в Россию; Тараканову вручено было несколько тысяч рублей для раздачи их казакам на постройку новой Сечи. Едва узнали запорожские казаки о том, что в Сечь их едет царский посол, как тот же час решили принять его с подобающей честью: они вышли, в числе нескольких тысяч человек, с кошевым атаманом и старшиной во главе, за две версты от Сечи и расположились по обе стороны дороги; увидев посла, они приняли его «с учтивством и поздравлением» и салютовали ему пушечной и ружейной пальбой; в самой Сечи, у церкви, его встретило духовенство с «надлежащею церковною церемонией»; в церкви, в присутствии его, отслужен был молебен о здравии императрицы Анны Иоанновны, с пушечной пальбой; а после молебна, на собранной войсковой раде, прочитана была императорская грамота о принятии запорожцев под скипетр Российской державы. В это же время приехал к запорожским казакам, со старшинами, янычарами, «пребогатыми» дарами и денежной казной, и турецкий полномочный посол: султан, узнав о намерении запорожских казаков склониться на сторону русской императрицы, решил всячески удерживать их у себя. Но запорожцы не оказали турецкому послу той чести, какую оказали они русскому послу: они только один раз выпалили из пушки в честь его, да и то лишь тогда, когда он сам салютовал им, приблизясь к Сечи. Турецкий посол привез с собой султанскую грамоту и письма от бывшего малороссийского гетмана Филиппа Орлика; и на этот раз собрана была общая войсковая рада; на раде присутствовал и русский посол «во всякой от казаков чести». Собравшихся казаков турецкий посол всячески убеждал остаться верными султану, за что обещал им от имени султана великую милость и большое жалованье на будущее время, и указывал им на то, что того же желает и гетман Филипп Орлик. Но едва запорожцы услышали имя Орлика, как начали бранить и поносить его за вероотступничество и принятие им магометанства, а вместе с тем стали докорять и самих татар за их недоброжелательства и налоги на запорожских казаков; в заключение казаки закричали, что они христиане и подданные русской императрицы, в доказательство чего кошевой атаман, войсковая старшина и куренные атаманы подошли к русскому послу и выказали перед ним знаки полной покорности императрице. После этого рада разошлась; турецкий посол испросил у запорожцев ответ на письмо Орлика и грамоту султана; запорожцы дали ругательный ответ по адресу Орлика, крымского хана и турецких старшин и потом, проводив посла из Сечи в открытую степь, внезапно напали на него и отобрали у него всю казну, привозимую им в Сечь для раздачи казакам на случай верности их турецкому султану, но увезенную назад вследствие перехода их к России. Турецкий посол, возвратясь к султану, сообщил ему лично обо всем происшедшем в среде запорожцев. Тогда султан издал приказ схватить оставшихся еще – в пределах Турции запорожских казаков и отдать их в тяжкие работы; запорожцы, не оставаясь в долгу, схватили несколько человек турок и изрубили их в куски; потом, поднявшись всей массой, пришли в отведенные им места в России и тут, в присутствии генерал-майора Тараканова, прежде всего присягнули на верность русскому престолу; тогда о переходе запорожских казаков отправлено было донесение императрице, а о присяге их – в сенат[341]. Напрасно после этого писал запорожцам гетман Филипп Орлик, напоминая им о страшном событии при Чертомлыцкой Сечи, «когда Москва звабивши прелестным ласки царской упевненем старшину войсковую и товарищество до присяги, утинала им в таборе головы»; напрасно предостерегал он запорожцев насчет истинных видов Москвы, которая, «видючи на себе отусюль войну тяжкую и небезпечную, гладит, льстит, золотыя горы обещает, жалованьем грошовым потешает и всякими вольностями упевняет», чтобы потом, с окончанием войны, прибрать к рукам и погубить войско запорожское. Запорожцы твердо решили оставить ненавистных им татар и все письма гетмана отсылали ближайшему своему покровителю, киевскому генерал-губернатору, графу Вейсбаху. Напрасно также старался склонить их на свою сторону и крымский хан: на письма хана запорожцы, исчислив все бедствия, испытанные ими от татар, отвечали: «Сицевой прето нужды все наше войско запорожское низовое изволило под своего православнаго монарха, ея императорскаго величества, державу склонитись и единой стороны берегтись, а в несведомых нападениях сами себе загублять»[342].