А на модной фотографии с обложки они позируют втроем с одинаково скроенными улыбками.

Глянец.

А бабушки верят.

Из красивых пар, как правило, не получается красивых семей.

Из красивых пар, как правило, получаются красивые одиночества.

Бывают исключения, конечно.

Например, Кен и Барби. Или Ромео и Джульетта.

Правда, первые – пластиковые, а вторые – мертвые. Но их союз идеален, да.

Кто-то женится для инстаграма, а потом до старости живет в аналоговом Бутово.

Обычно после десяти тысячи лайков инстаграм-браки распадаются. Кто-то еще по инерции комментирует дежурное про красивую пару, но красивая пара уже некрасиво рассталась.

Семья – это не пять звезд на Бали, а скорее, домик дядюшки Тыквы из советского мультика про Чиполино. Двое сооружают его из подручных средств, кто с чем пришел друг к другу. У одного кирпич, у второго доска. Часто ноги торчат наружу. Нередко приходится вдвоем держать потолок.

И, пожалуй, не стоит требовать от другого дворец, если у самого за душой лишь коврик для прихожей.

Некоторые браки – словно экранизация антиутопии. Люди совместно выращивают на подоконнике ад в горшочке. Вот тут у них справа герань, а рядом сразу ад в горшочке.

Столько сортов ненависти, сколько подают в пивоварнях некоторых браков, не в каждом политическом ток-шоу встретишь. Такое ощущение, будто двое создали тоталитарную секту, чтобы совместно отправлять культ ненависти.

Набиться вдвоем в один тесный неудобный брак и пытаться выжить – такой вот удивительный спорт. Оба во внутренней эмиграции, диссидентствуют, жалуются друг на друга в Гаагский трибунал, а тиран ходит в домашних тапочках и вместо крови младенцев пьет заваренный тобой же чай.

Гостить у такой пары – истинное удовольствие. От твоего прихода они так оживляются, будто всю жизнь только тебя и ждали. Ты становишься для соперников долгожданной сеткой, через которую они начинают играть в теннис ежом.

И повсеместно, во всех уголках такого брака, в качестве государственной религии исповедуется эмоциональная глухота. Пара практикует все виды косноязычия. Из несчастных детей в этих семьях вырастают грубияны или заики.

Любовь – это нить, которую нельзя натягивать слишком сильно. Ненависть – канат, который не разорвать и десяти пьяным боцманам. Поэтому, как это ни парадоксально, браки, соединенные ненавистью, прочнее браков, соединенных любовью. С тоталитарными браками все не так просто, как и в любой антиутопии.

Попробуйте забрать у кого-нибудь его ненавистного карманного тирана, и вы все поймете.

Я всегда подозрительно относился к роскошным свадьбам. Всем этим костюмированным мелодрамам с конными выездами и селфи с папой римским.

Моя личная скромная статистика после пребывания на подобных раутах убийственна: сто процентов разводов. Даже сто пятьдесят – несколько семейных пар из числа приглашенных развелись следом.

Непонятно, что тут не так. Но что-то не так явно.

Возможно, это месть амуров, которые хотели скромно осыпать влюбленных лепестками роз, а им в толстые попы настреляли «Дом Периньоном» по цене тысяча долларов за бутылку.

Некоторые молодожены видят в свадьбе возможность прилюдно сунуть под нос окружающим жирный кукиш своей любви. А мировая гармония, как известно, нечистоту помыслов не прощает.

У кого-то из брачующихся вальс Мендельсона автоматически включает тумблер принца или принцессы. Они репетируют речь за свой фейковый «Оскар» и, можно даже не сомневаться, изнасилуют гостей тостами. Есть такой закон Золушки: чем роскошнее карета, тем богаче урожай тыквы.

На помпезных свадьбах жених и невеста всегда немного карикатурны. Видимо, это из-за канделябров. Есть еще и другой закон, закон канделябра: на фоне канделябров почему-то все выглядят немного карикатурно. Жених вышагивает кентавром. Но вышагивает натужно, так, словно сзади у него плуг, а под ним – колхозное поле. Жена выходит к публике Афродитой. Но стоит сдуть с нее пену – и останется одна вобла.

Возможно, мои выводы поспешны, и во всем виновата нерепрезентативная выборка моей скромной статистики.

Вот только что делать с законом театра? Ведь есть, наконец, и такой закон, который гласит: если любовь ищет себе зрителей, значит, кто-то из двоих играет в ней роль.

В первый год брака, когда жена уезжала одна на несколько дней в другой город к родственникам, я разваливался на нашей двуспальной супружеской кровати, блаженно-безнаказанно, на всю ее ширину, загребая под себя обе подушки, и засыпал в позе звезды посередине. Это был такой маленький праздник холостяцкой свободы, манифест былой вольницы.

Но уже через несколько лет, когда жена отправлялась в деревню с Артемом, я тихонько ложился на свою сторону двуспальной супружеской кровати и засыпал, не трогая ее подушки.

В какой-то момент пришло осознание того, что слаще свободы – потребность потесниться, чтобы дать другому место рядом с собой.

Законы физики распространяются и на человеческие отношения.

Между мужчиной и женщиной существует сила трения. Она неизбежно тормозит их чувства.

Чем ближе мужчина и женщина друг к другу, тем выше сила трения, тем больше они обречены потерять в скорости.

Это нормально.

Главное – не забывать, что сила трения не способна остановить вас, если вы продолжаете двигаться.

Мы все начинаем с высокой ноты, с деморежима. Никто не приходит на первое свидание в бигудях или небритым. Бигуди и небритость появляются позже, хотя они были в договоре изначально, в примечаниях мелким шрифтом. Рано или поздно в отношениях между мужчиной и женщиной появляется неизбежная неряшливость.

Это нормально.

Главное – не забывать периодически снимать бигуди/бриться и отматывать вашу историю к началу, к фанфарам заставки «Columbia Pictures представляет».

Хуже, гораздо хуже искусственно застревать на вступительных титрах, на высокой ноте. Иногда встречаешь такие пары, которые навязчиво тычут тебе в лицо своей глянцевой обложкой. И ты понимаешь, они не жильцы вместе, счет пошел на дни.

Когда я был подростком, в нашем дворе жил мужик, мастер спорта по самбо. Как-то раз мы спросили его, что он будет делать, если на него нападут пятеро, какими приемами он их раскидает. «Первое, что я сделаю, – ответил тот, – это убегу». Мы неодобрительно загудели. «Они побегут за мной, – невозмутимо продолжил самбист, – и я вырублю их одного за другим. Потому что пятеро не смогут догнать меня одновременно. Все люди бегают с разной скоростью».