-  Какой Олежка?

-  Мой секретарь…  нашел студию, и я пока могу снимать ее, а потом увидим. Аля… ты услышала меня? Пожалуйста, - сжал он мою руку почти до боли, скорее всего, даже не сознавая этого.  Бисеринки пота на лбу,  брови почти сошлись на переносице, перечеркнув ее глубокой морщиной, губы сжаты так, что  побелели,  и еще -  зрачки...

-   Я подумаю, Олег.   Поехали, - осторожно освободила я  руку, не глядя  на него.

-   О чем именно?  Хорошо-хорошо!  Спасибо, Аля, - выдохнул он, -  понимаю, что это не прощение, но все равно спасибо.

   А я просто  испугалась.  Было в нем что-то такое – отчаянное, на грани.  Отруби руку, роди ребенка от рыжего…  А Ирке вырвать бы ее поганый язык, потому что она даже не представляет себе!  Просто свела  с благими намерениями! По его просьбе, конечно.  И мне неловко и трудно, и он вымучен этим разговором.  Похоже, у него болит голова – зрачки расширены,  часто морщится.  А еще я не знаю  чего можно ожидать от него в таком состоянии.  Убью паразитку!

-  Поехали, Олег.  Заводи уже, -  торопила я его.

   Он подъехал к самому дому бабы Мани. Отправить его домой? Доедет благополучно, и тогда позвоню и скажу, что уже подумала и решила, и  что - нет. На все. Но в таком состоянии отпускать его  опасно, а я места себе не найду, пока он доедет до дома! Ну, не могу и все!

-  Олег, сейчас позавтракаем, а потом я договорюсь, чтобы тебя довезли домой – тебе еще нельзя было за руль.  Не переживай – водитель осторожный, согласился бы только… - пробормотала я уже для себя.

-  Может, я немного отлежусь здесь? – спросил он почти безнадежно.

-  Извини, но мне тоже нужно отдохнуть – ночь была еще та.

-  Хорошо, Аленыш, как скажешь, - вздохнул он, - я там привез тебе постельную сменку, чистое белье и одежду на жару. Ну,  и кое-что из продуктов… ты как-то говорила, что в селе можно купить все, кроме хорошего мяса.  Там, у бабушки, я оставил мясные ребрышки  и  «настоящие» малиновые помидоры – здесь для них еще рано.  Ты похудела… - неожиданно прохрипел он.  Я поежилась, а он  прокашлялся и добавил:

-  Собери в сумку грязное, дома закину в стирку.

   Сволочь… какая же он сволочь!  Я сдирала с постели белье и плакала – достал-таки, гад!  Скрутило внутри вообще непонятно чем – виной, жалостью, психами, злостью!  Пускай стирает, почему я должна отказывать себе в удобствах и чистоте?  Не он же будет, а машинка, в конце концов!

   Сашу Голубева я купила тем, что рассказала о карпах и подсунула ему бойлы:

-  Всего одна поездка в город, а взамен – рыбное Эльдорадо.  Олег неважно себя чувствует,  а вы заодно навестите семью…?

-  Они уехали по горящей путевке на двоих, - улыбнулся спокойный Саша, - отвезу, конечно.  А обратно…

-  А обратно – завтра подвезут дерево и утеплитель.  Ира скажет – откуда и когда.  Приедете с доставщиком.

   Я позавтракала вместе с Олегом и Сашей.  Баба Маня еще раньше пригласила Голубева, но сама постеснялась кушать вместе с чужими людьми – ела шумно.  Я видела, как смотрел Олег на рыжего.  Насторожено, конечно, но безо всяких безумных закидонов.  И я должна верить, что тогда его вела  безумная ревность?  Сейчас вместе с нами за столом сидел мужик, предположительно побывавший в моей постели и  все нормально. Скорее всего, по дороге в город, они поговорят.  Но тут я  не боялась –  вызвать на любой конфликт невозмутимого Голубева   у Олега не получится.

   Они уехали на нашей машине, а я решила помыться перед тем, как идти на строительную площадку.

    В бане было тихо и до сих пор чуточку влажно.  Я быстро ополоснулась прохладной водой, оделась опять и присела на полок. Вспоминалось не такое… совсем уж  жаркое, а то, как Ваня  прикрыл  руками  пах.  Это еще тогда показалось мне чем-то удивительным - такое непостижимое для мужчины целомудрие.  И это после того, как ему прямым текстом было объявлено, что сексу – быть.  А он прикрывался…    На руки  подхватил – ахнула!  И говорил, и бормотал потом всякое – не совсем приличное. Но перед этим  прикрывался же - вспоминала я один из самых трогательных моментов, которые  наблюдала в своей жизни.

    Что вызвали эти воспоминания, что я чувствовала к нему из-за них? Это было уважение какой-то совершенно непонятной для меня природы -   за одно неосознанное движение, вспоминая которое я чувствовала странную, необъяснимую нежность.  Всепоглощающую, немыслимую!  Ванечка...  обхватила я голову руками и замерла.  Куда я лезу, во что, действительно, вляпалась?  Но самое главное -  справились мы с  ним или нет?

     Заглянув в телефон, где  отмечала свой график месячных, я минуты две высчитывала – сколько часов (ориентировочно) до того момента, когда я  буду если не знать точно, то хотя бы подозревать и уже всерьез надеяться.  К этому времени нужно запастись тестами – замирало, а потом радостно колотилось сердце.  Хотелось верить.

    Дальше  был суетный день,  жара, которая потихоньку сменилась вечерней прохладой.  Я   не стала помогать хозяйке с мытьем посуды, объяснив, чем буду заниматься, и получила  добро на изыскания в интернете.

     «14 декабря 1992 года на глазах у норвежских рыбаков, занимавшихся ловлей сельди в Атлантическом океане, из пучины всплыл огромный корабль, в котором моряки узнали знаменитый «Титаник». По палубе лайнера в панике метались пассажиры. Они звали на помощь, некоторые бросались с кормы в ледяную воду.

   Несколько минут спустя корабль вновь скрылся под водой. Норвежцы отбили радиограмму в штаб ВМС США.  Вскоре  на место происшествия прибыл американский военный корабль. Перед этим из воды подняли  тринадцать человек в спасательных жилетах с надписью «Титаник». У всех спасенных наблюдалась потеря памяти. У них имелись при себе документы, выданные не позднее 1912 года.  Внешность этих людей соответствовала возрасту, указанному в них.

   Власти Норвегии и США договорились держать эту историю в секрете.  В газетах сообщили только, что спасены пассажиры с потерпевшего крушение судна, но не указали даже его названия. Что стало дальше со спасенными, неизвестно.  Скорее всего, их поместили под наблюдение врачей, и они до сих пор находятся в каком-нибудь закрытом лечебном заведении».

-  Вот так  где-то… - пробормотала я, поднимая глаза на Марию Львовну.

-  А что за газета, как название? – поинтересовалась она, а я в который раз поразилась светлому уму этой старой женщины.

-  Тут не указано.  Вы правы – скорее всего, это информационный вброс в погоне за сенсацией, - с сожалением оторвалась я взглядом от экрана, так и не отыскав нужные сведения.

-  Раньше как было?  Если напишут неправду, то за это и посадить могли.  А сейчас  делают, что хотят, по телевизору в глаза врут и не краснеют, - вздохнула  баба Маня, -   а что-нибудь еще есть?  Похожее на правду?

-  Да - уже больше семидесяти лет  с периодичностью в шесть лет…  - замолчала я,  взглянув на нее с вопросом.  Она понимающе кивнула: