нужны больные, верно?

— Конечно, но молодняк мы тренируем на животных.

— У нас есть более подходящий материал для практических занятий.

— Вы же не имеете ввиду…

— Да. В закромах клана сейчас много военнопленных, среди которых немало пользователей чакры. Думаю что тренировки на них покажут куда более лучший результат.

— Но это бесчеловечно.

— Зато эффективно. Практика потребуется так или иначе, и в любом случае конечными пациентами будут люди. Если в ходе учёбы они выживут — отпустим, нет — это был их выбор.

— Но… как пожелаете.

— Рад что мы пришли к согласию в этом вопросе, однако я вёл к другому. Среди наших пленных есть взрослые женщины и мужчины, но вот детей нет, а ведь к ним требуется иной подход нежели к взрослым.

— Что? Нет… — Кэйташи с ужасом наблюдал как когтистая лапа сжимается над его внучкой, а холодный взгляд зелёных глаз вперился в ряды его соклановцев, — Как вы можете! Вы вообще человек!!! Это же дети…

— Не позволю!!! — внезапно раздался полурык-полувсхлип от Кику, что так же осознала на что именно хотят обречь их потомков.

В исступлении, крохотная фигурка его племянницы ринулась на аловолосого, но тот лишь чуть нахмурил брови, как за спиной несчастной девочки уже появился один из его бойцов.

Среди Мории не было воинов. Все кто умел сражаться погибли много лет назад, а даже если бы они знали с какой стороны держаться за меч, то всё равно ничего не смогли бы противопоставить неумолимой и жестокой силе, что обрела схожий с людским лик.

Рогатый демон с лёгкостью скрутил девчонку, а та, несколько секунд побившись в захвате и осознав бессмысленность борьбы, горько заплакала навзрыд.

Не в силах больше выносить этого Кэйташи подбежал к их мучителю:

— Зачем⁈ Зачем вам всё это⁈ Они же просто дети! К чему эта жестокость⁈

— К чему спрашиваешь, — спокойно ответил ему Кагуя, — Всё довольно просто. Любой кто ведает о том как вылечить тело, прекрасно знает как ему навредить. И для этого тебе не нужны никакие техники. Малейшая ложь с вашей стороны, любая недосказанность может обернуться для моего клана катастрофой. А факт того, что среди пациентов будут и ваши потомки, как по мне является отличной гарантией вашей искренности и старания.

— Вы — чудовище!

— Вероятно, но сказанного мной это не меняет. Подумай вот о чём. От вас только и требуется что старание и искренность, и тогда с вашими детьми ничего не случится. Вы ведь лечите их, верно? Всё будет точно так же, за одним исключением. Только и всего.

— Послушайте меня, — из последних сил произнёс старик, — Если в вас осталось ещё хоть что-то человеческое, просто выслушайте! Даже если бы я мог, даже если бы просто хотел навредить вам, пойдя вопреки всем моим убеждениям и верованиям. Даже если бы придумал как это сделать незаметно для всех. Это всё равно было бы бессмысленно! Мне трудно просто стоять рядом с вами! Та пропасть в силе между любым из вас и каждым из нас просто невообразима. А потому все наши уловки просто рассыплются в прах под её напором! И даже если представить что мы пойдём на это, то что будет дальше⁈ Некоторые из вас умрут, а остальные⁈ Вы разорили целую страну, убили тысячи из-за брошенных в гневе слов! Что вы сделаете с теми кто предал вас и первым пролил кровь? Месть ничего нам не даст! Поверьте! А если вам мало всего что я сказал, — рухнув на колени перед тем кто отнял у него всё прокричал Кэйташи, — то возьмите меня! Но молю, не трогайте детей!

На долгие минуты во дворе воцарилось молчание. В окружающей тишине отчётливо слышались крики, треск пожаров и грохот бойни, что разразилась за стенами поместья, но никто из присутствующих не обращал на это внимания в ожидании решения их судеб. Наконец аловолосый тихо ответил старику, что так и не встал с колен:

— Будь по твоему, детей никто не тронет, а цену предательства ты обозначил сам.

— Спасибо, — уперев лоб в каменную плитку прошептал старик, — Спасибо.

— Собирайте вещи. Берите с собой только самое необходимое. Мои люди выведут вас из города.

— А вы, Господин?

— А у меня здесь есть одно незаконченное дело.

* * *

Высокая каменная плита что выросла посреди главной площади Амагасаки, внушала собравшимся здесь жителям неподдельный трепет. Но куда больший страх внушали те, кто стояли на ней.

Обведя взглядом этих запуганных и сломленных людей, что как никогда прежде походили на заплутавшее стадо овец без пастуха, я обратился к Иори:

— Ты отлично справился со своей задачей. Даже слишком, — с улыбкой указал я на то место где когда-то располагался Императорский дворец.

— Это не я, Глава! Честно! Оно само упало! Как только мы этого гада из подземелья вытащили, так оно и обрушилось прямо в море!

— А вытащили его вы при помощи Подземного Плавания.

— …

— Да ещё и поплутали по катакомбам хорошенько, как следует разрыхлив скалы под дворцом.

— …

— Ладно. Эта твоя оплошность пошла нам даже в плюс. Стоило им увидеть как дворец рухнул в океан и желающих сражаться сразу стало на порядок меньше. Однако впредь думай перед тем как делать. Это всех касается!

— Да, Глава!!! — раздался мне в ответ нестройный хор голосов.

— Чтож, быстрее начнём — быстрее закончим.

Неспешно подойдя к четырём фигурам что так же стояли на помосте и чьи тела по шею были покрыты каменной коркой, я на мгновение замер. В этих сломленных, грязных и трясущихся в ужасе людях, чьи рты были оперативно заткнуты кляпами, сложно было признать того величественного и надменного Императора и его царственную семью, которых я запомнил на приёме. Впрочем в этих землях тоже теперь проблематично признать некогда великую Империю, так что всё логично.

Прошествовав на край плиты я обратился к жителям этого города, что замерли в страхе, не смея поднять на меня свой взор:

— Я прибыл в этот город в надежде найти здесь друзей и союзников, но на протянутую руку ваш правитель ответил бранью и угрозами! Именно он повинен в том, что произошло сегодня! Именно он заставил вас пройти через этот ад! Именно он, ослеплённый своей гордыней, погубил Амагасаки! И он обязан за это ответить! Не передо мной, но перед вами! Перед теми кто ему верил! Перед теми кого он предал! Возьмите своё! Покарайте обидчика! И мы покинем эти земли, оставив вас в покое! Решайтесь!

Склонившись над что-то мычавшим ничтожеством я тихо проговорил ему на ухо так, чтобы слышать мои слова мог лишь он один:

— Это конечно не свора псов, но уверяю