из осажденного города, поэтому раввин распустил слух о своей смерти. Затем ученики вынесли его в гробу за ворота и направились в лагерь римского полководца Веспасиана. Иоханан бен Заккай назвал Веспасиана будущим императором (и не ошибся), а также попросил разрешения для себя и других раввинов обосноваться в Явне для изучения Торы и сохранения еврейских традиций.

Вскоре в Явне возникли бейт-дин (иудейский религиозный суд) и академия «Керем Явне» («Виноградник в Явне»), где собрались еврейские книжники. Кроме того, в городе поселились мудрецы из уважаемой иерусалимской семьи Бней-Батира. «Таким образом, – отмечает английский раввинский ученый Исидор Эпштейн, – впервые Иерусалим и его Храм были оставлены людьми, представляющими те элементы еврейского народа, которые при всем своем патриотизме и привязанности к Святой Земле не хотели, чтобы духовный прогресс подвергался географическим ограничениям».

Иоханан бен Заккай неустанно трудился, чтобы сберечь и укрепить еврейское духовное наследие. Несмотря на разрушение Иерусалима, у иудеев по-прежнему была Тора – она стала основой для принятия решений и сердцем еврейской жизни вместо храма и правления первосвященников. Гамалиил II – преемник бен Заккая – преобразовал бейт-дин в Великий Синедрион и возложил на него административную, судебную, законотворческую и образовательную функции. Возрожденный явненский синедрион – наследник иерусалимского – предложил широкий спектр религиозных, гражданских и уголовных законов в рамках, дозволенных римлянами. Старые правила, сосредоточенные на священстве, были преданы забвению; каноны богослужения перерабатывались, адаптировались и дополнялись мольбами о восстановлении Иерусалима и храма.

Великий Синедрион быстро зарекомендовал себя как главный иудейский орган, обладающий верховной юрисдикцией над еврейской жизнью, – его признали даже иудеи в далеких Персии и Мидии. Важнейший способ, благодаря которому явненский синедрион приобрел авторитет над мировым еврейством, заключался в реализации традиционной прерогативы иерусалимского синедриона. Мудрецы Явне предупреждали иудейские общины о новолунии – а значит, о начале нового лунного месяца, от которого отсчитывались даты последующих праздников и постов. Помимо того, синедрион превратился в уполномоченного представителя еврейского народа перед римскими властями.

В образовательном плане фундаментальной целью синедриона было обучение молодежи Устной Торе. По мнению раввинов, Бог открыл Моисею две Торы на горе Синай. Первая – Письменная Тора (или просто Тора) – это первые пять книг Ветхого Завета (Пятикнижие Моисеево). Вторая – Устная Тора – разъясняет Письменную Тору и передается от одного раввина к другому.

Сохранение и преподавание Устной Торы осуществлялось с помощью методов мидраша и мишны, которые практиковались в иудейских школах Палестины и Вавилонии задолго до уничтожения Иерусалимского храма в 70 г. Мидраш (др. – евр. מדרש – изучение, толкование) – экзегеза Священного Писания, которая подразумевает обсуждение и интерпретацию библейского текста. Когда этот метод приводил к пункту закона или юридической доктрине, его относили к категории Галаха. Термин «Галаха» имеет корень «халах» (ивр. הלך – ходить) и обозначает нормативную часть традиционного иудейского права. Оно показывает, что должен делать человек и каким путем ему надо следовать, дабы угодить Богу и соблюсти все требования иудаизма. Галаха регулирует повседневную жизнь религиозных евреев.

Результаты, полученные при использовании метода мидраша, не всегда соответствовали Галахе, – и тогда раввины включали их в Аггаду (др. – евр. אגדה – повествование), корпус еврейской литературы, которая не содержит законодательных предписаний. Аггада состоит из легенд, философских притч, басен, анекдотов, герменевтических штудий, поучений, афоризмов, наставлений, назиданий и т. д. Она высоко ценится в иудаизме, но не имеет обязательной силы Галахи. Впрочем, Галаха и Аггада неразрывно связаны – первая нормирует жизнь людей, вторая воспитывает их в духе галахических норм.

Наряду с мидрашем обучение Устной Торе велось еще одним способом. Мудрецы Явне принялись упорядочивать галахот – законы иудаизма – в соответствии с их предметом. Этот метод называется мишна (ивр. משנה – повторение). Пионером мишны являлся раввин Иоханан бен Заккай; позже раввин Акива бен-Йосеф – тот, что поверил в мессианство Бар-Кохбы, – разработал структуру и устройство галахот. Процесс усовершенствования мишны достиг апогея в трудах раввина Иехуды ха-Наси (135–219) – непревзойденного систематизатора Устной Торы. Иехуда ха-Наси классифицировал и отредактировал различные толкования и дополнения, распределив их по разделам и трактатам. Плодом его усилий стала Мишна – древнейший после Библии сборник еврейских законов и первый текст, содержащий базовые религиозные предписания ортодоксального иудаизма.

В 200–500 гг. еврейские мудрецы, учившиеся в Эрец-Исраэль и Вавилонии, продолжали комментировать Мишну. Эти наборы комментариев известны как Гемара (ивр. גמרה – завершение, совершенство); в совокупности с Мишной они образовали Иерусалимский Талмуд и Вавилонский Талмуд, каждый из которых представляет собой свод правовых и религиозно-этических положений иудаизма. Текст Вавилонского Талмуда считается стандартным из-за его большей детализации, но Иерусалимский Талмуд – не менее важный исторический источник, ибо в нем упоминаются факты, которые в противном случае были бы утеряны.

Оба Талмуда – настоящий кладезь сведений об Иерусалиме, поскольку мудрецы Явне – равно как и более поздние теологи – уделяли колоссальное внимание не только адаптации иудейских правил к новому образу жизни без храма, но и планам реконструкции Третьего храма в возрожденном Иерусалиме. Одержимость идеей восстановления города означала сохранение огромного количества информации о нем. Книжники тратили много времени на разговоры о природе Иерусалима, который существовал до разрушения римлянами. Они воссоздавали в своем воображении новый Иерусалим и передавали этот образ из поколения в поколение. В итоге идеализированная концепция Священного Города, увековеченная раввинами, обрела собственную жизнь, и ряд характеристик, приписываемых реальному Иерусалиму до 70 г., олицетворял мифические представления о нем.

По утверждениям раввинов, иудейский закон выделял Иерусалим из всех других поселений, и ни одному колену Израилевому не дозволялось владеть им – ибо это был город патриархов и Дом Небесного Царя. Раввины заявили, что Галаха не разрешала сдавать жилье и даже кровати паломникам – поэтому добрые иерусалимцы бесплатно уступали им свои дома. Оказывается, из-за святости Иерусалима тщательно соблюдались особые нормы, – например, не допускались кучи мусора, захоронения проводились за пределами городских стен и никогда не нарушался запрет оставлять труп в городе на ночь. После разрушения – а возможно, вследствие него, – Иерусалим сохранил особый статус, который воспевался в галахот. Во время молитвы надлежало повернуться лицом к Иерусалиму; будучи в Иерусалиме, требовалось обратить сердце к храму. Вход на Храмовую гору был строго воспрещен из-за ритуальной нечистоты, охватившей всех евреев в 70 г., – словом, Храмовая гора превратилась в сакральное пространство. К обязанности совершить паломничество в Иерусалим прибавилась обязанность оплакивать его. Кроме установленных дат поста и траура иудеям нельзя было есть мясо и пить вино в те дни, когда они воочию осматривали руины города и храма. Воздержание от наслаждения усугубляло печаль и осознание трагедии 70 г. – но раввины пошли еще дальше, рассудив, что Иерусалим надо оплакивать ежедневно и в любом месте. Галаха предписывала