причин плохого поведения в социальной жизни. Итак, изучение животных ясно дает нам понять, что мы делаем не очень хорошо и что хорошему обществу нужно будет в себе подавить, а что – воспитать.

Обратим внимание, что желание не умирать, продлить свою жизнь и жизнь своих близких не является антропоотрицанием. Животные обычно стремятся жить дольше, а более сложно организованные животные скорбят о смерти тех, о ком они заботились. Получается, что идея о том, что смерть является чем-то плохим и что мы должны бороться с ней, – это общее место, а не проявление радикального отказа человека от своей животной сущности. Вызывающий беспокойство феномен не всегда легко отличить от нормального отвращения к смерти, но его отличительная черта – это полное отрицание, пронизанное отвращением, самой смертности как таковой и тела как ее вместилища.

Изучая животных, мы узнаем многое о наших общих корнях сострадания и альтруизма, которые потенциально могут служить нам опорой. И мы также узнаем, что у нас есть как возможности, так и трудности, которых нет у животных; и что у нас есть, по крайней мере, некоторая свобода в определении того, какие тенденции будут преобладать в нашей социальной жизни. Обсуждение этих тенденций является важной задачей наших стремящихся к справедливости наций.

ГЛАВА 7. «РАДИКАЛЬНОЕ ЗЛО»

БЕСПОМОЩНОСТЬ, НАРЦИССИЗМ, ЗАРАЖЕНИЕ

Беглый раб подбежал к моему дому, затаился во дворе,

Я услышал, как от его движений заскрипели дрова,

В полуоткрытую кухонную дверь я увидел его, истомленного,

И вышел к нему, он сидел на полене, и я ввел его в дом и успокоил его,

И воды натаскал, и наполнил лохань, пусть он вымоет вспотевшее тело, изъязвленные ноги,

И дал ему комнату рядом с моею и дал ему грубое чистое платье,

И помню я хорошо, как бегали у него зрачки и как он был неуклюж.

И помню, как я наклеивал ему пластыри на исцарапанное тело и на щиколки ног,

Он жил со мною неделю, отдохнул и ушел на север.

Я сажал его за стол рядом с собою, а ружье мое было в углу.

У. Уитмен «Песнь о себе» (пер. К. Чуковского)

До тех пор, пока ты держишь у себя эту христианку Лочмию, есть у тебя в комнате никто не будет.

– О Гора, как ты можешь говорить так! Ты же сам всегда ел из ее рук… Ведь она вырастила тебя. Совсем еще недавно тебе все казалось безвкусным, если на столе не было соуса, приготовленного ею. А разве я забуду когда-нибудь, как она выходила тебя, когда ты в детстве болел оспой…

– Ну, назначь ей пенсию, купи землю, построй дом, сделай все что хочешь, но только не держи ее в доме.

Р. Тагор «Гóра»[223]

I. «РАДИКАЛЬНОЕ ЗЛО» В СОЦИАЛЬНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

Справедливая нация должна попытаться выяснить, где берет свое начало плохое поведение людей[224]. Сложно понять, как следует защищать достоинство и равенство граждан, если мы не знаем, от чего мы их защищаем. Возьмем, к примеру, антидискриминационные законы. Мыслители либертарианского толка утверждают, что в этих законах нет необходимости, поскольку дискриминация экономически неэффективна. Все, что нужно сделать справедливому государству, – устранить искусственные барьеры для торговли, найма меньшинств и т. д.[225] Будучи рациональными, работодатели быстро поймут, что в их интересах принимать на работу меньшинства. Такой подход базируется на конкретном понимании человеческой мотивации: работодатели считаются рациональными субъектами, которые стремятся к максимальному удовлетворению своих собственных предпочтений. Более того, их предпочтения не являются злонамеренными или садистскими (как, например, желание подчинять и унижать других). То же самое можно сказать о работниках, которых они нанимают, и о клиентах, которых они обслуживают: первые будут с радостью работать в компаниях, принимающих на работу представителей меньшинств; а вторые – пользоваться услугами, потому что увидят, что такие предприятия предлагают эффективное решение социальной проблемы. Их не будут сдерживать укоренившаяся ненависть, отвращение или, опять же, желание унизить кого-нибудь посредством сегрегационных практик. Более того, считается, что у всех из них не искаженное расистскими стереотипами (о лени, низких способностях или склонности к преступлениям) представление о потенциале афроамериканцев.

Либертарианская политика наивна, потому что люди вовсе не такие. Отказ в предоставлении равных возможностей евреям, афроамериканцам, американцам азиатского происхождения и (в Индии) представителям низших каст не основывался на четкой оценке экономических издержек и выгод[226]. В действительности это привело к колоссальной растрате человеческого капитала. И, как отметил Дж. Стюарт Милль, самый распространенный тип дискриминации – это дискриминация женщин, которым отказано в трудоустройстве и участии в политической жизни. Это довольно абсурдная политика для общества, стремящегося к максимизации полезности, которая может сохраняться только благодаря иррациональным предрассудкам. Однако Миллю не хватает теоретического объяснения того, что приводит к этой дискриминации. В центральных теоретических пассажах он акцентирует внимание на необходимости проявлять сострадание. Обсуждая женский вопрос, он указывает на некоторые более темные мотивы, но не исследует их с точки зрения философии. Мы должны разработать правдоподобную теорию тех сил, что являются причиной дискриминации и ее плачевных последствий, поскольку справедливое общество должно противостоять им.

Различные религиозные и светские взгляды на человеческую жизнь по-разному объясняют причины плохого поведения. Доктрина «первородного греха» принимает разные формы. Одни верующие соглашаются с ней, другие – нет. Светская мораль также сильно различается: некоторые руководствуются представлением об изначально благой человеческой природе, называя причиной дурного поведения людей несовершенные социальные формации. Другие придерживаются идей первородного нарциссизма или эдиповой зависти, которые указывают на более глубокие и универсальные корни плохого поведения. Отсюда может показаться, что для плюралистического общества невозможно выбрать между конкурирующими взглядами без учреждения определенной религиозной или секулярной всеобъемлющей доктрины. Я, однако, утверждаю – опираясь на примеры эмпирических работ об отвращении, сострадании, общественном давлении, власти и других человеческих склонностях, а также на клинические исследования развития ребенка и способностей к сопереживанию и заботе – что мы можем извлечь ядро «разумной политической психологии». И люди с различными взглядами могут принять его как основу политической мысли, считая его одним из элементов их более всеобъемлющего (и, в этом отношении, различного) понимания человеческой природы.

Изучение нашей схожести с животными и ее отсутствия положило начало решению этой проблемы. Мы узнали, что люди, как и животные, склонны к ограниченному сочувствию; они скорее предпочтут более узкую группу более широкой. Но наше повествование вышло за рамки этой идеи, выявив важную роль, которую человеческое нежелание признавать в себе животное начало и смертность играет в объяснении неспособности к состраданию в некоторых случаях. Однако нам все еще не хватает понимания того, как эти проблемы возникают в личности, как они развиваются и как разумное вмешательство может изменить ситуацию.

Стигматизация и изоляция занимают главное место среди проблем, с которыми должны бороться наши общества. В отличие от наших оптимистично настроенных предшественников из XIX века, мы не можем не знать, что у людей есть более глубокие проблемы, чем просто ограниченное сочувствие. Общество, которое веками поддерживало индуистскую кастовую систему, учило людей из высших каст испытывать отвращение при контакте с человеком из низшей касты или находящимся вне каст. (Христианка, описанная в романе Тагора, является домработницей и, скорее всего, новообращенной из низших каст; поэтому она вдвойне неприемлема.) Гора не может есть пищу, подаваемую этой женщиной, и не хочет, чтобы такой человек жил в его доме. Его случай нетривиален, поскольку, будучи воспитанным матерью без кастовых предрассудков, он когда-то принял и даже полюбил эту христианку. И похоже, что он не испытывает к ней личного отвращения. Его принятие кастовых установок запоздалое и приходит извне, как будто он применяет к себе заученное правило поведения. Большинство традиционных индуистов его касты, напротив, испытывали бы скорее инстинктивную брезгливость. Такую же интуитивную брезгливость испытывали расисты южных штатов Америки к афроамериканцам.