Боже, что это было?

Интересно, ощутил ли он то же самое.

Он быстро отдернул руку и откашлялся.

– Простите. Я просто… – Он шагнул назад и, скрестив руки на груди, вздохнул. – Доброе утро. – Его слова стали для меня еще большим шоком.

Я изогнула бровь.

– Доброе… утро?

Мы застыли на месте, уставившись друг на друга. Мой взгляд метался по его лицу, и я не знала, что еще ожидать от этого разговора.

– Я могу вам чем-то помочь?.. – Мой голос звучал тихо и неуверенно.

– Вы не уволены.

– О, но я подумала…

Он кивнул.

– Понимаю, но вы не уволены.

– Тогда в чем дело? Вы хотели мне еще что-то сказать?

– Нет. Да. Я… – Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Все в Грейсоне казалось таким сложным. Словно его сердце постоянно сражалось с разумом, не давая ему возможности выразить свои искренние чувства. – Я должен извиниться перед вами.

– За что?

– За то, что наорал на вас вчера из-за Карлы. Это было крайне непрофессионально, – заявил он, потирая затылок и избегая смотреть мне в глаза.

– О, да. Совершенно верно, – как ни в чем не бывало откликнулась я. – И все же это вполне объяснимо. Я бы точно так же отреагировала на подобную новость. Просто я надеюсь, вы верите, что я ни о чем не догадывалась, Грейсон. Я считала, что поступаю правильно.

Он кивнул и даже не упрекнул меня за то, что я назвала его по имени. Возможно, он был так расстроен из-за вчерашнего, что даже не заметил моей ошибки.

– Вы узнали, где она была все это время? – спросила я.

Он покачал головой и отвернулся от меня, глядя на восходящее солнце.

– Нет. Она так и не призналась, но я выяснил, что она подделала мою подпись и представила в школу заявление, что семья уезжает в отпуск на два месяца. Школа даже снабдила ее домашними заданиями на это время, которые она и выполняла. Я просто…

Он осекся, и его плечи поникли.

О, Грейсон…

Этим утром его печаль была особенно пронзительной.

– Она очень умна, понимаете? – сказал он мне. – Усердна, как ее мать. Она сама освоила программу. Вероятно, она все спланировала еще до вашего появления в нашем доме, потому что ей потребовалось время. Я только не понимаю, зачем.

– А вы спрашивали ее?

– Нет. – Он обернулся ко мне. – Я просто наорал на нее.

Он тоже понимал, что поступил неправильно. Я видела, что он чувствовал свою вину.

– Вы беспокоитесь о ней.

Когда он взглянул на меня, его глаза поведали мне историю, которую не осмеливались произнести губы. Этим утром его глаза казались еще более серыми. И еще более печальными. Прошлая ночь далась ему нелегко, и его взгляд выдал мне то, насколько изранена его душа.

Он покачивался на пятках своих кроссовок.

– Я просто хотел извиниться за резкость. Я набросился на невинного человека, и вообще с моей стороны глупо было подумать, что вы причастны к коварному плану Карлы.

Я улыбнулась, но улыбка была грустной, и он наверняка это заметил.

– Спасибо за извинение.

Он взял с перил чашку и протянул мне.

– Я приготовил для вас кофе. Два кусочка сахара, немного ванили и побольше сливок.

Мое сердце замерло, и я уставилась на него.

– Вы запомнили, что в юности это был мой любимый напиток?

– Нет. Просто увидел, как вы готовите его каждое утро на кухне.

О. Конечно. Как ты вообще могла такое подумать, Элеанор. Конечно, он не помнил, какой у меня был любимый напиток. Хотя от моего внимания не укрылось, что он каждое утро наблюдал за мной. И эта чашка кофе стала предложением заключить перемирие.

– Спасибо, – сказала я, взяв кружку.

– Нет, спасибо тебе. Я знаю, что могу… – Он умолк и тяжело вздохнул. – Я знаю, что бываю невыносим.

– Ничего страшного.

– Вовсе нет. Я никогда не был хорошим отцом. Я много работал и каждый раз, приходя домой, постоянно торчал у себя в кабинете. Так было и до аварии, но тогда, по крайней мере, у нас была Николь, которая была нашим якорем посреди бурного моря. А теперь… без нее… – Он потер пальцем переносицу. – Я просто не знаю, как это делать, – признался он.

– Делать что?

Грейсон понурил голову, а когда снова взглянул на меня, в его глазах застыла тоска. Он сильно побледнел, словно жизненные силы покинули его.

А затем он мягко произнес:

– Жить там, где ее нет. – Он смотрел на меня так, будто весь мир был объят пламенем. Слезы навернулись у него на глаза, и он затряс головой, пытаясь взять себя в руки. – Простите.

– Ничего. После того, что вам пришлось пережить, совершенно понятно, что вам очень непросто. И рана еще слишком свежа, Грейсон. Нет ничего удивительного, что вы чувствуете себя потерянным, – произнесла я, потянувшись к нему. Я коснулась его руки и ощутила, что он слегка дрожит от волнения. Ему было не по себе, и я не сомневалась, что он еще долго не сможет прийти в себя.

– Все в порядке, – солгал он, отводя мою ладонь, а затем стиснул пальцами переносицу. – Я просто хотел извиниться за то, что вел себя грубо. Ты не заслуживаешь этого, Элли.

Он назвал меня Элли, но, думаю, даже сам этого не заметил.

Я улыбнулась.

– Ничего страшного, правда. Я все понимаю.

– Но ты все равно этого не заслуживаешь.

Я не знала, что сказать, и он, похоже, тоже.

Он уже собрался зайти в дом, но затем остановился и снова обернулся ко мне.

– Каждый день… каждый день я беспокоюсь о Карле.

* * *

В то утро все происходило как обычно, за исключением того, что я отправилась провожать Карлу в здание школы. И это ей совершенно не нравилось.

– Это унизительно, – прошептала Карла, вжав голову в плечи, словно желая казаться невидимой.

– Да, но стоило подумать об этом до того, как ты придумала свой план, – откликнулась я, когда мы вошли в двери школы.

– Ладно, все равно. Ну а теперь ты можешь уйти? – пробормотала она, раздраженно ворча. – Это совсем не круто, Элеанор.

Еще никогда я не была так рада, что поступаю не круто.

– Нет. Сначала мы зайдем в учебную часть, чтобы кое-что выяснить.

– Я все уже выяснил, – раздался голос у меня за спиной, и, обернувшись, мы увидели Грейсона, выходящего из учебной части.

– Папа, – простонала Карла, шлепнув себя ладонью по лбу. – А ты что здесь делаешь?