Если обратиться к первопричинам, то нетрудно убедиться в том, что необходимо содействие всего существующего для того, чтобы малейшая мысль могла перейти от автора к читателю: эта мысль есть результат усилий миллионов голов, ее родивших, и она может быть понята читателем лишь благодаря тому, что его мозг достаточно подготовлен к ее восприятию.

Разделением труда называется принцип, согласно которому совершается работа человека; но ведь разделить можно только то, что было когда-то целым. В данном случае имеется в виду труд человечества, являющийся функцией его организма. Тот факт, что разделение труда иногда бывает бессознательным, лучше всего доказывает, что тут есть нечто реальное, стоящее выше воли отдельной личности.

Еще Кант указывал на то, что существует масса таких чисто физических свойств, которые подчиняются общим законам, вследствие чего можно создать тип среднего человека, в действительности нигде не встречающегося. Такой человек, в отношении населения Германии, на 50,6 % был бы мужчиной и на 49,4 % женщиной; он заключил бы 0,8 браков, имел бы 2,5 детей, съедал бы 2 500 калорий, совершал 0,0002 самоубийств и 0,0001 убийств и жил бы 40,5 лет. Мы воображаем, что мы можем вступать в брак, иметь детей и т. д. по свободному выбору, а на самом деле мы «делаем все это по необходимости, чтобы пополнить определенную норму».

Кроме того, в человечестве, как и в отдельном человеческом организме, наблюдается то, что Дарвин называет коррелятивным изменением; он подразумевает под этим тот факт, что благодаря неизвестному нам соотношению частей организма изменение в одной части вызывает изменение и в другой. Легко доказать, что этот принцип господствует и в жизни человечества: изобретение, например, новой ротационной машины в Америке повлияло на все печатное дело в Европе; эмиграционное движение в Европе отзывается на экономическом положении Америки и Австралии и т. д.

Но больше всего заслуживает внимания тот факт, что часто великие открытия и изобретения совершаются одновременно в разных частях земного шара, и притом совершенно независимо друг от друга. Кажется, как будто в известное время мысль различных народов одновременно тяготеет к одной и той же идее.

Не только зависть и самолюбие заставляют народы оспаривать друг у друга первенство какого-либо важного изобретения, например книгопечатания, которое голландцы приписывают Костеру, итальянцы Памфилию Кастальди, немцы Иоганну Гутенбергу. Во всяком случае, в конце XV столетия эта проблема занимала умы многих.

Метод вычисления бесконечно больших и бесконечно малых чисел был почти одновременно найден Лейбницем и Ньютоном, которые сами друг у друга оспаривали первенство, хотя претендовать на него могли бы, пожалуй, и другие, например Декарт, Галилей, Кеплер, а в известной степени даже Архимед.

То же имело место и в отношении изобретения паровой машины. Дени Папэн во Франции и Савери в Англии одновременно произвели удачные опыты в этом направлении. Из новейших изобретений такую же судьбу разделяет телеграф; а в конце XIX века почти одновременно и повсеместно люди занялись авиацией, и решить, кому принадлежит первенство в разрешении этой проблемы, весьма затруднительно.

Аналогичное явление отмечается также в области духовных течений, в особенности религиозных. Что в Европе периодически происходит усиление религиозного чувства, отмечено многими исследователями; в последнее же время установлено, что почти в то же время испытывает подобные потрясения буддизм в Азии.

В политической сфере еще Токвилль (1856) обратил внимание на сходство государственного устройства средневековой Франции, Германии и Англии, которое наблюдалось вплоть до Французской революции. По его мнению, условия, вызвавшие последнюю, были налицо во всех странах Европы, чем и объясняется столь быстрое распространение ее идей в названных странах. Другой пример: в XVIII веке увлечение республиканскими идеями было всеобщим, в то время как в XIX веке господствовали монархические тенденции. Как бы то ни было, не подлежит сомнению, что в известные времена преобладают определенные течения мысли.

А в настоящее время! Кто бы мог допустить, чтобы отдельная личность была способна на такую безумную ненависть, какой загорелись все народы в конце 1914 года. И в самом деле, в душе единичного человека ничего подобного возникнуть не может: каждый в отдельности является только отражением своей эпохи.

Все это доказывает, что, подобно тому как в отдельном человеческом организме ни одна клетка не может измениться без того, чтобы это не повлияло на все тело, так ни один человек в мире не может что-либо сделать или испытать без того, чтобы это не отразилось, хотя бы незаметным образом, на всем человечестве. Затем, подобно тому как единичная, изолированная клетка организма не может продолжать своей жизни, так и человек, будучи изолирован, погибает. В отношении ребенка это само собой понятно; но и взрослый человек, испытавший на себе влияние окружающей среды, может избегнуть смерти в одиночестве лишь при исключительно благоприятных условиях.

Этими бессознательно связующими нас отношениями обусловливается то обстоятельство, что не только в теории, но и на деле человек стоит над пространством и временем, составляя часть того общечеловеческого организма, который простирается за пределы того, что может объять единичная личность.

Общение и язык

Итак, все человечество — единый организм, покоящийся физически-материально на идиоплазме, а духовно-динамически на взаимодействии. Но в то время как отношения, которые создает единая идиоплазма, незыблемы, динамические взаимоотношения постоянно меняются, так что человечество в этом смысле представляется постоянно совершенствующимся организмом.

Эти динамические отношения, этот обмен духовными силами и есть то, чем определяется степень достигнутой человечеством организованности. Если модно было бы окончательно выяснить эти отношения, мы могли бы установить степень развития человеческого рода и знали бы, в какой мере можно требовать от него братских чувств по отношению друг к другу. Все то, что мы называем культурой, цивилизацией, нравами, законами, правом, техникой, искусством и наукой, все это — выражения подобных взаимоотношений и средства к их развитию. Препятствий для подобных достижений имеется только два — преступление и война! — и больше ничего.

Совокупность этих отношений можно охарактеризовать в общих чертах как гуманизм, ибо именно они обеспечивают человеческому роду (genus humanum) выдающееся, обособленное положение в природе. Идеал будущего заключается поэтому в укреплении и усовершенствовании ныне существующих отношений и в борьбе со всем тем, что препятствует этому, т. е. с преступлениями и с войной.

Тот, кому слово «гуманизм» кажется слишком расплывчатым, а выражение «человеческие отношения» слишком бесцветным, может употребить вместо них термин «общение». Под этим словом следует понимать не только торговлю, почту и железные дороги, но вообще все то, что заставляет человека общаться с себе подобными, причем исследование эволюционного развития этого общения доказывает происхождение его от одного корня — взаимной любви. Таким образом,