Свет — обман. Счастье — обман… Ей лучше вернуться обратно — во тьму…

Все мы бражники здесь, блудницы,

Как невесело вместе нам!

На стенах цветы и птицы

Томятся по облакам.

Ты куришь черную трубку,

Так странен дымок над ней.

Я надела узкую юбку,

Чтоб казаться еще стройней.

Навсегда забиты окошки:

Что там, изморозь или гроза?

На глаза осторожной кошки

Похожи твои глаза.

О, как сердце мое тоскует!

Не смертного ль часа жду?

А та, что сейчас танцует,

Непременно будет в аду.

А. Ахматова

Март выдался на удивление солнечным. Прав был Федор — тепло настало сразу, резко, и люди, сняв шубы, сразу надели легкие курточки.

В марте у Кати был день рождения. Но она ничего не сказала об этом Федору. Все равно праздновать не было настроения. Да и с кем праздновать?

В день рождения обычно хочется видеть родных, друзей, хочется, чтобы о тебе вспомнили те, кто тебе дорог и кому, как хочется надеяться, ты дорога тоже…

А у Кати теперь никого не было. Родители и братишка с сестрой в Рыбинске… Да, там еще новый член семьи: племянник или племяшка, на которого Катя никак не соберется приехать посмотреть…

А здесь Дима… Но он не захочет ее поздравить.

Несколько раз она набирала номер квартиры на Тверской, но трубку всегда брала Агриппина, и Катя тут же опускала свою на рычаг.

Интересно, там еще Димка или Кирилл заставил его съехать с квартиры, раз уж Катя перестала быть Светлой сестрой?

Если так, то в многомиллионном городе найти его вновь практически нет шансов… Разве что подойти во время занятий подготовительного отделения в ГИТИС или во ВГИК… За них заплачено вперед, до экзаменов…

Но Катя пересиливала себя, опасаясь, что Дима может опозорить ее при всех, сказать то, что говорил при расставании… И тогда назад возврата не будет уже окончательно…

В день рождения Катя даже домой не стала звонить, со стыдом думая, что мама, наверное, испереживалась, не зная, куда послать своей средненькой поздравительную телеграмму.

А может, они думали, что Катя устроит им сюрприз и явится без предупреждения…

Вот уж пирогов мама напекла! Катин любимый, с капустой и яйцами, и фирменный «сенаторский» торт с пышной прослойкой безе между бисквитами, и кулебяку с рыбой, и крошечные, на один укус, пирожки с картошкой…

Катя представила, как хлопочет сейчас мама, поглядывая на часы, чтобы успеть к приходу московского поезда.

Лида, наверное, тоже пришла с ребенком к ним и помогает маме резать салаты, а Игоряшку гоняют в магазин то за маслом, то за сахаром, потому что всегда забывают купить самое необходимое, а потом спохватываются в последний момент.

А ведь Катя даже не знает, кто родился у сестры: мальчик или девочка…

От мысли о доме Кате стало невыносимо грустно. Все соберутся вечером за столом, поднимут тост за именинницу, а именинницы-то и нет…

А может, никто и не готовится… Может, мама позабыла, какой сегодня день? Лидочке за хлопотами о ребенке некогда помнить о таких пустяках, а Игоряшке вообще все трын-трава, «по барабану», как он говорит.

Только вечером, ложась спать, мама спохватится и скажет отцу:

— Ой, сегодня ведь у Катюшки день рождения! А мы и забыли! Нехорошо… Надо было бы хоть телеграмму дать…

А отец ответит:

— А куда давать? Она нам адрес оставила, вертихвостка? «Главпочтамт, до востребования»? И то когда деньги понадобились…

Днем Кате заняться было совершенно нечем. Федор на работе, а она, перемыв после завтрака посуду, обычно делала уборку, потом варила обед и стирала.

Но поскольку занималась она этим каждый день, то в доме уже не было ни соринки, так все сверкало, в корзине не задерживалось ни одной грязной рубашки, а приготовление еды для двоих не слишком склонных к обжорству людей занимало совсем мало времени.

День рождения тянулся утомительно долго.

Катя подумала, что могла бы сходить в кино, немного побыть на людях, но решила, что в толпе незнакомых людей почувствует себя еще более одиноко. К тому же по телевизору один за другим шли мексиканские телесериалы, и Катя подсела к экрану.

Возможно, кто-то не смотрит такое «мыло» вообще, презрительно переключая канал… Возможно, кто-то скептически усмехается, вполглаза следя за событиями на телеэкране.

Но рожденные под знаком Рыб непременно будут сопереживать всем обездоленным героям, знать по именам всех, даже второстепенных, персонажей и бурно радоваться свалившемуся на героиню наследству, словно это их самих озолотили…

Просто таким образом выплескивается нерастраченная любовь, а сочувствие, которое некому отдать в реальной жизни, переносится на персонажей вымышленных.

Впрочем, для Рыбок они реальнее живых соседей за стеной… И когда Федор забежал домой пообедать, он застал Екатерину в слезах.

— Что случилось? — испугался он.

— Исабель все-таки умерла… — рыдала Катя, размазывая по щекам слезы.

— Какая Исабель? Твоя тетя? Бабушка? Подруга? — волнуясь, допытывался Федор.

— Какая подруга?! Ей же уже за сорок! Это тетя Энрике… — всхлипывала Катя.

— А Энрике… он кто? Племянник? Кузен?

— Он жених…

— Постой, чей жених?

— Адель…

— Что-то я не пойму, тебе-то эта Исабель кем приходится?

— Да при чем здесь я?! — воскликнула Катя. — Ведь теперь Энрике останется без наследства, и Карлос ни за что не отдаст за него свою дочь! Ты понимаешь, какое это горе?!

Федор взял газету с телепрограммой и едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Просто не хотелось обижать Катю. А она утерла слезы, наскоро налила ему суп, а сама ушла с тарелкой обратно к телевизору.

— Очень вкусно! — громко похвалил Федор, зачерпывая ложкой грибной суп.

— Угу, — безразлично отозвалась Катя.

— Кажется, соли чуть-чуть не хватает…

— Да-да…

— Или ты пересолила? Что-то не разберу…

— Да, конечно…

Федор усмехнулся и заглянул в комнату. Катя застыла перед экраном с открытым ртом и полной ложкой в руке. Суп медленно стекал из ложки обратно в тарелку, и когда ложка опустела, Катя наконец отправила ее в рот и принялась машинально жевать.

— Катюша, я побежал. Постараюсь прийти пораньше.