Гомель, Жлобин и др., где немцами уничтожены все евреи. Такое же явное замалчивание можно отметить в сообщении Чрезвычайной Комиссии по расследованию немецких зверств в «Трансистрии» с главным центром области, Одессой: оккупанты обрушились «на украинцев, русских и молда­ван», сожгли 25 тыс. «мирных советских граждан и детей», «расстреляли, замучили и сожгли в Одессе и в Одесском районе до 200 тыс. людей», — между тем как в одной толь­ко Одессе проживало около 180 тыс. евреев, на которых в первую очередь обрушились немецкие оккупанты. Так же писали московские «Известия» о Литве (от 20 октября 1944 г.). Даже еврейская газета «Эйнигкайт» (от 21 декаб­ря 1944 г.) была вынуждена писать, что в Литве немцы пла­номерно и методично уничтожали «советских людей». Же­лая все же дать понять своим читателям, что речь идет в первую очередь об евреях, «Эйнигкайт» пишет, что в «Лит­ве разыгралась трагедия такая же, как в Майданеке и Тре­блинке». Ясно, что газета не решалась прямо указать, что гитлеровцы преследовали евреев, как таковых. В коммюни­ке польско-советской Чрезвычайной комиссии о Майданеке (1944 г.) евреи названы лишь в списке одиннадцати народов («а также евреи»). Заговор молчания не мог быть нарушен даже в отношении сотен тысяч евреев, погибших в Майда­неке.

Та же политика замалчивания продолжалась по оконча­нии войны. Интересно в этом отношении выступление Ни­киты Хрущева, который по свежим следам освобождения Украины был послан Сталиным в Киев. В своей речи, говоря о страданиях, перенесенных Украиной в годы оккупации, он ни одним словом не упомянул о евреях, хотя к тому време­ни было широко известно, что на Украине уничтожили боль­ше одного миллиона евреев. В этой же речи Хрущев («Прав­да» от 16 и 17 марта 1944 г.) обнаружил ориентацию на ук­раинских антисемитов, руководителей различных пронацистских банд, мельниковцев, бандеровцев и бульбовцев, кото­рых он разрешил допустить к занятию высоких постов в го­сударственном аппарате и даже войти в коммунистическую партию.

Вот картина отношения к евреям, которая была описана в марте 1945 года в бюллетене «Joint Rescue Committee» при Еврейском Агентстве для Палестины:

«Украинцы встречают враждебно возвращающихся ев­реев. В Харькове через несколько недель после освобожде­ния никто из евреев не решался показываться один на улице ночью... Было много случаев избиения евреев на базарах... В Киеве были убиты 16 евреев во время погрома, вызванного тем, что женщину, убившую русского офицера, приняли за еврейку. Евреи, возвращающиеся в свои дома, находили там только часть своего имущества, но, когда они обращались в суд, украинцы, часто лжесвидетели, показывали против них. Правительственные органы на Украине проникнуты в боль­шой степени антисемитизмом. Когда Коммерческий Инсти­тут вернулся из Харькова в Киев, евреи-профессора не по­лучили разрешения туда ехать. Еврейский театр не получил разрешения вернуться в Харьков. Еврейское радио не было восстановлено. Официально было заявлено, что антисеми­тизм немцев отравил сознание населения и что только посте­пенно можно его вытравить».

В то же время начинают появляться явные признаки антисемитизма правительственного. Всем бросается в глаза, что в дипломатических школах и в военных академиях ев­реев нет. В министерстве иностранных дел вскоре после вой­ны был отставлен Литвинов, бывший министром, а затем послом в Вашингтоне, и удален Лозовский, бывший началь­ник Информбюро. Антисемитские традиции начинают про­являться как снизу, так и сверху.

5

Созданный во время войны Еврейский Антифашистский Комитет должен был заполнить вакуум в жизни еврейства, лишенного со времени великой чистки 1937-38 годов послед­него подобия легальной организованности.

Сталин разрешил устроить первый еврейский митинг в Москве 24-го августа 1941-го года. На этом митинге возник Еврейский Антифашистский комитет, который начал функ­ционировать весной 1942 года. Первый номер органа Коми­тета еврейской газеты «Эйнигкайт» — датирован 7 июня 1942 года. Образованию комитета предшествовали трагиче­ские события, на которых следует остановиться.

Вскоре после митинга начали было освобождать из тю­рем и лагерей тех польских и еврейских деятелей, которые в 1939-1940 годах, после оккупации Гитлером Польши, иска­ли спасения и убежища в Советском Союзе, но нашли госте­приимство лишь в сталинских тюрьмах. Среди них были из­вестные лидеры польского Бунда Г. Эрлих и В. Альтер. В 1941 году они были освобождены, эвакуированы в Куйбышев (бывш. Самара), и, по-видимому, именно им принадлежала инициатива создания Еврейского антифашистского коми­тета. Во всяком случае, в Куйбышеве начались переговоры об этом и в октябре возникла «Инициативная Группа». Эр­лих и Альтер разработали планы статутов будущего комите­та и представили их Сталину. В переговорах принял уча­стие Лаврентий Берия, тогда народный комиссар внутрен­них дел. Было намечено, что председателем Еврейского ан­тифашистского комитета будет Г. Эрлих, тов. председате­ля — артист Михоэлс и секретарем — В. Альтер. Но в то самое время, когда инициаторы ожидали утверждения Сталиным статутов, Эрлих и Альтер были внезапно вновь арестованы и расстреляны. Только через год с лишним, в ответ на запросы видных американцев, советские власти сообщили, что Эрлих и Альтер были расстреляны в каче­стве... «фашистов».

Исчезновение Эрлиха и Альтера и естественное подо­зрение — впоследствии оправдавшееся, что они вероломно расстреляны Сталиным, замедлили образование Комитета. Лояльные беспартийные писатели и культурные деятели и даже коммунисты, которым было предложено войти в со­став Комитета, опасались вступить в учреждение, в фунда­менте которого была пролита кровь двух его инициаторов. Секретарем Комитета был назначен Шахно Эпштейн, кото­рого когда-то знали и в Америке — бывший фанатичный бундист, а с начала большевистской революции столь же фанатичный чекист. В Москве во время войны Шахно Эп­штейн олицетворял в еврейских делах «око Сталина» — он был цензором, редактором, наблюдателем и доносчиком.

Среди членов Комитета были видные еврейские писате­ли — Бергельсон, Маркиш, Квитко, Нистер и др. — некото­рые беспартийные ученые, как Лина Штерн, академик Фрум­кин, д-р Шлиомович и др. Председателем был выбран зна­менитый актер Еврейского Камерного Театра Соломон Михоэлс, — человек непричастный к еврейским общественным делам, — а его заместителем поэт Ицик Фефер, комсомо­лец, провинившийся в троцкизме, но добившийся реабили­тации после сочинения многочисленных од, прославлявших Сталина.

Не приходится удивляться тому, что Комитет не сыг­рал сколько-нибудь значительной роли в годы войны в Со­ветской России. В его составе не только не было ни одного независимого общественного деятеля, — таких уже вооб­ще в России давно не было, — но даже ни одного члена с именем, известным в коммунистической среде. Диманштейн, Литваков, Эстер-Фрумкина и Рафес к этому времени уже погибли в концлагерях и застенках.

Если отметить какие-нибудь значительные факты в де­ятельности антифашистского Комитета, то они не отно­сятся к вопросам жизни советских евреев во время войны. Спасать от гитлеровской расправы, эвакуировать еврейское население, устраивать беженцев, заботиться о судьбе де­портированных или заключенных в