празднество жизни”. Автор, надо думать, американец, но все же Поль решил почитать дальше, поскольку американцам, хоть они и потерпели поражение – и это становилось все более очевидным, – так неосторожно ввязавшись в игру против китайцев, возможно, все еще есть что сказать, в конце концов, они властвовали над миром почти целое столетие и, естественно, вынесли из этого некую мудрость, а если нет – пиши пропало.

К сожалению, сейчас сложилось узкофеминистское видение викки, в котором акцент делается лишь на ритуалы, славящие богиню, сетовал далее автор. Все дело в том, тут же признавал он, что такова нормальная реакция на многовековое угнетение патриархальными религиями; однако религия, полностью сосредоточенная на женском начале, была бы в той же степени несбалансированной, как и та, что опиралась бы исключительно на мужское начало; необходима соразмерность двух начал, заявлял он в заключение. Такое прославление мужественности, столь же приятное, сколь и неожиданное, обнадеживало, надо сказать, особенно в устах американца, наверняка политкорректного до мозга костей.

Трудности возникли после первого большого пояснительного материала. Поль решительно не мог примерить на себя образ молодого бога Ареса с его торжествующей эрекцией; столь же проблематично оказалось узнать Прюданс в юной Афродите с набухшей грудью. И все же в их жизни имело место нечто подобное, он вдруг вспомнил их первое лето на Корсике и пляж немного южнее Бастии, Мориани, что ли? Смутившись, он понял, что при этом воспоминании у него навернулись слезы. Прюданс с тех пор похудела, жизнь как-то сплющила ее. Он перелистнул несколько страниц и увидел статью, подводившую итоги года викки. После саббата Йоль, который Прюданс посетила незадолго до Рождества, состоится саббат Имболк 2 февраля, затем, 30 апреля, – саббат Белтейн и 1 августа – саббат Лугнасад. Цикл, похоже, завершается саббатом Самайн 31 октября, который, указывалось в статье, совпадает с Хэллоуином – и Днем Всех Святых тоже, подумал Поль, они явно мыслят англосаксонскими понятиями. Самайн – это время размышлений, возможность оглянуться на только что закончившийся год и приять перспективу смерти.

Скотт Каннингем оказался не просто теоретиком, в другой статье он делился рядом практических советов применительно к различным жизненным обстоятельствам. “Когда вам страшно, поиграйте на шестиструнной гитаре, – рекомендовал он, – или послушайте гитарную музыку в записи; усвойте, что вы мужественны и уверены в себе. Призовите Бога в образе рогатого покровителя и агрессора”. Финансовые затруднения? “Оденьтесь во все зеленое, затем сидите тихо и отбивайте на барабане медленный ритм; представьте себя с полными карманами денег, призывая Богиню в ее образе дарительницы изобилия”.

Увлекшись чтением, он не услышал, как открылась дверь, и с изумлением обнаружил Прюданс уже на пороге гостиной. Она остановилась, тоже удивившись, на ее лице застыла нерешительная улыбка, но она вроде даже рада была его видеть; он понял, что тоже ей рад.

– А, тебе попался этот номер… – показала она на журнал. – Будешь надо мной издеваться…

– Нет… – тихо сказал он. Он, конечно, удивился и не знал толком, как реагировать, но никакого желания над ней поиздеваться у него не возникло.

– Как отец, есть новости? – спросила она, и он был благодарен ей за то, что она сменила тему, потому что новости как раз были, и вполне хорошие. Он подлил себе бурбона, она за компанию взяла томатный сок, и он со всеми подробностями рассказал ей, как отец вышел из комы, как его перевели в Бельвиль-ан-Божоле, и еще о докторе Леру; он, однако, даже не упомянул об Орельене и Инди. Она внимательно слушала его, кивая. – Действительно, вам очень повезло… – признала она, и он в очередной раз задался вопросом, что у нее с родителями, она много лет ничего ему о них не говорила.

– Ты виделась с сестрой в праздники? – спросил он.

– Нет, – ответила она, изумившись вопросу, ее сестра живет в Канаде, он что, забыл? Они не виделись почти пять лет.

– Все дело в елке… – объяснил он, – я подумал…

– А, елка… – Она недоуменно взглянула на него. – Я просто решила, что тебе так веселее будет, когда ты вернешься.

Он долго молчал, слегка обескураженный таким поворотом дела. Прюданс грациозно встала с дивана.

– Пойду почитаю немного перед сном, – сказала она.

Оглядевшись, он с удивлением понял, что уже совсем стемнело, и довольно давно, они, наверное, просидели так несколько часов, значит, она включила свет, а он и не заметил. Он тоже встал и нежно поцеловал ее в щеку. Она еще раз улыбнулась ему и вышла. Он долго, может быть минут десять, стоял неподвижно в центре общесемейного пространства, потом поднялся к себе, захватив бутылку “Джека Дэниелса”.

3

На следующее утро Поль вышел из дому рано, магазины на Кур-Сент-Эмильон были закрыты, и даже продвинутые кафе, пытавшиеся косить под нью-йоркскую тусовку, работали на малых оборотах. Ему нравились эти редкие моменты всеобщей спячки, несколько раз в году, когда жизнь словно зависает, как на вершине колеса обозрения, прежде чем сорваться в новый цикл. Так бывает почти всегда 15 августа[28] и часто между Рождеством и Новым годом, если позволяет календарь.

Второе января пришлось на субботу, завтра атмосфера в городе будет, в общем, еще такой же, но к вечеру испортится, заранее отравленная тревогами завтрашнего дня. Утро выдалось совершенно спокойное. Он чувствовал, что еще не пришло время сделать новый шаг к сближению с Прюданс. Надо подождать немного, пока хлынет внутри ток надежды – так в поврежденном органе возобновляется кровообращение. Тогда, возможно, что-то хорошее случится с ними на закате дней и им снова выпадет прожить сладостные годы, возможно даже долгие годы.

От такой перспективы у него чуть не перехватило дыхание; охваченный дрожью, он замер посреди аллеи рядом с кустом гортензий и подождал, пока не начнет дышать ровнее. Затем повернул на восток, к церкви Рождества Богоматери в Берси. Там было, как всегда, пусто. Он бросил в прорезь два евро, зажег две свечи и вставил их в подсвечник. Он не знал точно, кому или чему он их предназначает, но ему показалось, что нужны именно две свечи. Он торопливо перекрестился, не будучи уверен, что делает это правильно – сначала вверх, потом вниз, а дальше влево или вправо? – и только тут заметил, что статуя Богоматери находится на противоположной стороне церкви. Он забрал свечи, повторил всю процедуру, сел на скамью, закрыл глаза и почти тотчас уснул.

Молодой человек представился Эрвином Каллаганом; таким, как у него, динамичным и восторженным выражением лица в американских фильмах пятидесятых годов было принято наделять страховых агентов, но на самом деле, скорее всего, это был Луи де Рагнель, французский журналист, которого Поль видел в различных теледебатах – он несколько раз брал интервью