Имея при себе визитку на это имя, псевдо-Эрвин Каллаган обходил многочисленные нью-йоркские семьи со скромным достатком, сообщая им, что они полностью разорены и что страховая компания, на которую он работает, рассчитывает цинично обогатиться за их счет. Естественно, принимали его не слишком радушно, с жалобами и криками, но он, выждав пару лет, неизменно заводил ту же шарманку, руководствуясь какой-то высшей необходимостью.

Луи де Рагнель, он же Эрвин Каллаган, уже очень пожилой человек в костюме и черной шляпе, с белесо-серым лицом, испещренным тонкими морщинами, напоминал профессора Калиса, старика астронома из “Таинственной звезды”[29], и еще немного Уильяма Берроуза. Он передвигался с огромным трудом, его руки и ноги были почти обездвижены артритом, но он решил в последний раз воспользоваться именем Эрвина Каллагана, чтобы сообщить плохую новость.

Войдя в прихожую очередного дома, он вдруг понял, что на этот раз попал не в бедную семью и, скорее всего, не к жителям Нью-Йорка. Его встретила благочестивая экзальтированная молодая женщина, которая сначала тщательно протерла стол, словно удаляя отпечатки пальцев, а затем подмела пол двумя вениками одновременно. В конце концов она поведала ему, что обитатели этого дома – настоящие демоны, но ему нечего бояться, потому что Господь на их стороне. Тут стало ясно, что до ужаса приставучий Эрвин Каллаган олицетворяет собой определенную форму правосудия и справедливости.

Затем он очутился в скудно обставленной гостиной в компании мужчины лет пятидесяти, очень загорелого, с гармоничной мускулатурой, и женщины лет тридцати с пышными формами, под легким платьем на ней ничего не было. На полу лежала худая длиннющая собака, похожая на борзую, но в ее чертах чувствовалась жестокость, которая обычно свойственна ласкам. Мужчина говорил долго и бессмысленно, потом хорошо поставленным голосом отдал женщине ряд распоряжений. И хотя все его приказы начинались словами: “Не будете ли вы так любезны”, было очевидно, что их надо выполнять беспрекословно. Они казались непоследовательными и сбивчивыми, но женщина повиновалась, неторопливо спустила платье, не переставая при этом разговаривать с собакой хриплым голосом на не вполне человеческом языке. Собака постепенно просыпалась и явно была не в настроении. В конце концов, полностью обнажившись, женщина встала с дивана. Собака окончательно проснулась, поднялась, женщина надавила на мясистую припухлость под ее горлом, и стало ясно, что животное впадет сейчас в дикую ярость.

Каллаган, мужчина и женщина стояли теперь у двери; женщина держала платье под мышкой. Мужчина, сам обнаженный по пояс, что-то прочувственно говорил, притворяясь, что сожалеет о судьбе, уготованной псевдо-Эрвину Каллагану, а на самом деле Луи де Рагнелю, которого вот-вот разорвет на части и сожрет взбесившийся пес; Каллаган, вероятно смирившись со своей участью, печально качал головой. Тогда мужчина открыл дверь и вышел вместе с женщиной. В этот момент стало ясно, что сцена происходит на борту яхты, плывущей по приятному морю.

Когда Поль вышел из церкви, было два часа дня, парк Берси заливало ослепительное солнце. Есть ему не хотелось, и он побрел куда глаза глядят по набережной Рапе, пересек Аустерлицкий мост и вышел к Ботаническому саду, прохожих стало немного больше. Ближе к концу дня он решился позвонить Брюно. Он ответил после нескольких гудков и сразу же спросил об отце. Поль изложил ему ситуацию чуть более сжато, чем Прюданс. У Брюно тоже были новости, но это не телефонный разговор, они условились встретиться на следующий день.

Он приехал в Берси около часа дня, протянул свой пропуск дежурному на входе. В лифте никого не было, в коридорах тоже; все-таки странно вообще никогда не покидать министерство, даже по воскресеньям, подумал он. Брюно сидел в гостиной, он уже открыл бутылку помроля, на тарелке перед ним лежали тосты с фуа-гра – учитывая его гастрономические привычки, это была настоящая фиеста. Судя по его виду, он пребывал в отличном настроении.

– Рад за твоего отца, очень рад, – сказал он, встав ему навстречу, – все-таки кое-что во Франции еще неплохо работает… – Поль никогда не видел Брюно в таком веселом расположении духа. – Ладно… – продолжал он, – перейду прямо к делу: завтра я обедаю в Елисейском дворце. С президентом и Бенжаменом Сарфати. Президент позвонил мне ночью тридцать первого, сразу после своего новогоднего обращения.

– Думаешь, он принял решение?

– Да. Не знаю, какое именно, но принял. Честно говоря, меня уже достала эта неопределенность.

Поль тогда понял или, по крайней мере, счел, что понял: Брюно не все ему рассказывал. Президент остановился на кандидатуре Сарфати, во всяком случае, Брюно пришел к такому заключению, пообщавшись с ним, и немного расслабился. Он, в сущности, никогда так уж не рвался ни участвовать в предвыборной гонке, ни становиться президентом Республики; пост министра экономики вполне соответствовал его желаниям и устремлениям.

– Держи меня в курсе, ладно?

– Да, конечно. Давай увидимся тут завтра часа в три, к этому времени я должен вернуться. Нам надо организоваться и просмотреть мое расписание на ближайшие несколько недель. Мне совершенно не о чем беспокоиться, моя позиция достаточно сильна, чтобы ко мне прислушивались: прогнозы роста на 2027 год отличные, дефицит самый низкий, и если мы не оплошаем, то сможем закончить год немного выше прогноза.

– А что, произошло что-то важное? Ты и перед Рождеством был оптимистически настроен, но чтобы так…

– Нет, ничего особенного. Впрочем, да, кое-что важное произошло, но мой оптимизм к этому отношения не имеет: у нас очередное нападение на контейнеровоз.

– Никто об этом и словом не обмолвился.

– Ну да, на этот раз их мишенью стал непосредственно китайский контейнерный оператор, China Ocean Shipping Company, третья по величине в мире судоходная компания, и властям удалось обеспечить полную информационную блокаду. Мне позвонил Мартен-Рено и все рассказал, даже французские секретные службы ничего не знали, им сообщило АНБ.

– Американцы? Это нормально?

– Нет, это совсем не нормально. Странно, что им удалось перехватить внутреннюю переписку китайского правительства, а еще удивительнее, что они ведут себя так, словно мы союзники.

– А мы не союзники?

– Я лично не считаю себя их союзником. Торговая война между США и Китаем никогда не достигала такого накала, она продолжается уже лет двадцать, и такое впечатление, что это еще цветочки, что она никогда не закончится, разве что какой-нибудь реальной катастрофой, военным конфликтом. В коммерческом плане китайцы, несомненно, наши враги, но это вовсе не значит, что американцы наши союзники; в этой войне у нас нет союзников.

– И в интернет тоже ничего не просочилось?

– Нет, и это меня тревожит больше всего. Террористы не выложили ни сообщений, ни видео, как будто это стало этакой рутинной операцией. Мало того, этот теракт не случаен. После первого всем грузовым судам, покидавшим их акваторию, китайцы давали в сопровождение эскадренный