Как тут было не подойти? Не посмотреть?

Как оказалось, из потайного хода вылезали три женщины и мужчина. Женщины… одна черненькая, такая… уххх!

Вторая – сопля, но одета роскошно… по описанию несложно было узнать виконтессу.

Третья – служанка. Мужчина…

Я видела его глазами деда, но вот как его показать другим?

Темный его знает, надо бы посоветоваться с Ветаной.

Служанка вела ту, что побогаче одета, за руку. Они вместе ушли во-он в ту сторону…

Я вздохнула. Ну что тут еще выудишь? А мне надо было возвращаться обратно, в суд.

* * *

Судья Райдел встретил меня с нетерпением.

– Как дела, Шайна? Что-то удалось узнать?

Я развела руками.

Что тут узнаешь? Вроде как была девушка, ушла с этой самой госпожой Шараэль, а уж что с ней дальше стало…

Мой дар бесполезен там, где некого спросить. Тут могут помочь только крепкие ноги. И бегать, бегать, бегать…

Кажется, судья был искренне огорчен. Но чем тут поможешь? Все зависимое от меня я сделала, а уж кто может, пусть больше сделает.

– Я бы к некроманту посоветовала обратиться, – решилась я. – Родителям такого не скажешь, но хоть точно узнают, жива ли еще дочь.

– Я скажу, – кивнул судья. – Правильно ты подумала, все верно…

Я пожала плечами. Что я смогла, я сделала и выбросила эту историю из головы. Меня это больше не касается… наверное.

* * *

На следующий день мы вышли из дома вместе с Ветаной. Я сильно удивилась, когда поняла, что герцогиня предпочитает ходить по городу пешком.

– А разве у вас кареты нет?

– Есть, – Вета пожала плечами. – Но мне нравится гулять по Алетару.

А уж как это нравится алетарцам!

Нельзя сказать, что они наглели, но раз шесть к ней подходили взрослые люди, совершенно незнакомые герцогине, и за прогулку она осмотрела больше десяти детей. Оно и понятно, про себя можешь забыть, а про ребенка – никогда. Повезло Ветане, что у нее такой защитник, как герцог, не дает иным людям берега потерять.

Кого-то Ветана вылечила прямо при мне. Я наблюдала с интересом… это так красиво выглядит! Золотистые искры вокруг тонких пальцев, золотистые искры, которые окружают больного, впитываются внутрь, где-то их больше, где-то меньше, но все равно это завораживающе красиво. И лицо у нее становится такое…

Словно посланец Светлого на землю спустился.

Подозреваю, что меня, когда я призываю свою силу, может испугаться даже Темный. Я хорошо помню ощущение ледяного кристалла.

Там нет добра или зла, нет света или тьмы. Есть только голая рациональность. Только разум… и это страшно. Но Ветана не может жить без своей силы, а я – без своей.

Об этом я и сказала, но Вета от души рассмеялась.

– Шани, я ведь перегорала.

– Как?

– Так получилось, выплеснулась до донышка. Если маг жизни сцепится с магом жизни… наш дар убивает сам себя, если убить с его помощью человека. Я убила того мага.

– Н-но… ты же маг?

– Да. Кровь оказалась сильнее. Когда я забеременела, я снова ощутила в себе Дар. Мой сын зажег его для меня… я очень скучаю без Рене.

– Если я смогу справиться с безумием, он скоро приедет, – я выразилась чуточку коряво, но Вета меня поняла.

– Да, Шани. Я очень на это надеюсь.

– Я тоже надеюсь, что смогу помочь, – я поежилась. Страшновато оказаться чьей-то последней надеждой.

Вета фыркнула.

– Не последней. Но – надеждой, это верно.

– Я надеюсь, маги жизни мысли читать не могут?

– Не-а. Но у тебя все на личике написано. Тут и магом разума быть не надо, чтобы понять… Шани, учись держать лицо.

Я вздохнула.

Ветане легко говорить, она аристократка, ее с детства дрессировали. А меня? Перед кем мне в лесу лицо держать было – перед птицами? Или перед ежами? Вот они бы оценили…

– Маги живут намного дольше обычных людей. Так что лет десять у тебя точно есть, научишься.

Десять лет? Ыыыыыыы!

* * *

Лечебница для душевнобольных.

Страшное место.

Жутковатое…

Чем-то напоминает лечебницу для бедных, очень похожее здание, но там нет такой ауры безнадежности. Такой тоски, такой боли…

Те, кто там… их можно либо вылечить, либо похоронить и оплакать.

Те, кто здесь…

С ними ничего сделать нельзя. А ведь у них есть родные, близкие, кому-то эти люди дороги, кому-то нужны, они чьи-то любимые, иначе бы их не привели сюда.

Я знаю, в деревне была сумасшедшая бабка, мать плотника. Так он ее не выгонял, заботился, поселил в пристройке… она при нем спокойно дожила свою жизнь. Правда, чего это стоило его семье?

Но я знала и другие истории. Про юродивую, которая замерзла в лесу, про дурачка, который утонул в реке… и я знала, почему так.

Безумие – неизлечимо. А раз так… проще сразу разорвать все цепи, чем тянуть этот кошмар день за днем, год за годом, и так может быть до конца дней своих…

– Милые дамы, здравствуйте, рад вас видеть!

И этот человек, и его радость были просто неуместны в этом облаке человеческого горя. Высокий, темноволосый и темноглазый, молодой, с обаятельной улыбкой, он так и располагал к себе. Но мне было неприятно. Как здесь можно вообще улыбаться?

Сколько людей приходит сюда со своей болью? Сколько остаются в своих кошмарах, в своей безнадежности? А он улыбается…

Ветана улыбнулась ему в ответ, правда достаточно неискренне. У нее тоже улыбка в этом месте не получалась.

– Господин Альво.

– Госпожа Ветана.

Молодой лекарь и герцогиня приветствовали друг друга с искренним чувством. Они друг друга знали и явно симпатизировали друг другу, но Вета принимала происходящее здесь близко к сердцу. А мужчине было…

Да, он был равнодушен.

Для Веты это были больные люди, для него – интересные случаи.

Фу.

– Это – госпожа Истар. Она попробует помочь вашим больным. Она тоже маг, – аттестовала меня Вета.

– Думаете, справится? – с сомнением посмотрел господин Альво.

Я пожала плечами, еще объяснять тебе.

– Не попробуем – не узнаем, – Вета пожала плечами. Господин Альво задумался.

– С кого мы можем тогда начать? О! Кстати говоря… идемте, дамы?

Дамы послушно пошли за ним, стараясь не морщиться. Вроде и не пахло здесь ничем неприятным, но… все равно ощущение гадкое.