– Спасибо, – шепнула Ринна.

Она видела Рика во сне. Это был сон. А ещё в этом сне она съела зайчонка.

– Леди, поверьте, настоятельница это не одобрит. Она приказала убедить вас, склонить к постригу, но не таким образом, я уверена. Сестра помощница мудрая и опытная, но уж очень строгая. Проявите покорность, умоляю, леди. Вам сочувствуют многие, но поверьте, против никто и слова не скажет.

– Спасибо, сестра.

Она съела весь сыр до крошки. Было невероятно вкусно.

Заключение в тёмной комнате продолжалось. Сестра Рута заходила дважды в день, одна, но явно её ждали за дверью. Говорить она стала шёпотом, пояснив, что говорить вообще запрещено, чтобы не мешать леди. Вместе с хлебом и водой иногда приносила сыр и какую-нибудь зелень. Меняла ведро для нечистот, которое Ринна старалась задвинуть в самый дальний угол. Можно, наконец, хотя бы свечу? Тоже нет, тут не нужен свет, надо пребывать наедине с собой, молиться и размышлять, размышлять и молиться. Мы все молимся за леди. Матушка помощница – больше всех. А хотя бы гребень? Тоже нельзя, чтобы не думать о суетных вещах, это успеется. Ринна всё равно кое-как приводила волосы в порядок с помощью пальцев и шпилек. Что сделать, чтобы скорее вернуться в свою келью? Ничего, леди, придётся отбыть положенный срок. Выходя отсюда, никто не остаётся прежним. Леди тоже станет другой. «Леди станет послушной», – вот что звучало в словах монахини вместе с надеждой.

Она станет другой? Наверняка, такое вряд ли проходит бесследно. Очевидно, здесь очень верят в этот метод и очень стараются добиться своего. Напряжение рассудка и чувств у заключенной тут должно быть огромным. Но у Ринны был отличный способ ускользнуть, о котором никто не знал: она могла превратиться в рысь и наслаждаться свободой, воздухом и простором. Жизнью.

Ринна охотно выполняла просьбы, если понимала их, но вот заставлять её всегда было бесполезно. Так и теперь. Молиться она не стала, во всяком случае, так, как требовали монахини. Размышлять? Да. Но главной её отрадой было уйти в лес с Микой. Если бы можно было сбегать на многие часы, на весь день – она бы так и делала. Не получалось, через каждые несколько часов с рысью требовался отдых.

Рыси теперь приходилось быть осторожной. Охотника позвали, и он несколько дней выслеживал её в окрестностях монастыря. К счастью, он уехал, но Ринна больше не думала о том, чтобы забираться на стены – боялась рисковать Микой.

В келье не было окон, но об устройстве вентиляции позаботились, и Ринна могла не только дышать свежим, не затхлым воздухом – это было прекрасно, она ещё мерзла по ночам и приходилось целиком заворачиваться в одеяло. И всё же келья не была холодной и не тянула на склеп… но всё больше ею казалась. И Ринне всё чаще приходило в голову: она умерла, её нет. В этом тихом, тёмном, унылом и лишенном жизни месте нечего делать живым. Нет прежней леди Ринны Венеш. И не надо. То есть – не надо прежней…

Со скрипом катились по дорогам Руата яркие цирковые повозки, прохладный ветер хлопал натянутой парусиной. Рик держал её за руку, вот он подхватил её и поставил на землю, на секунду прижав к себе. Это был сон, бред, и когда она, проснувшись, это поняла – она расплакалась. Всё во сне было много острее, пронзительней, чем наяву.

Ей часто стал сниться цирк, в снах он казался всё более ярким, шумным и веселым. Более желанным! Каждый раз они ехали куда-то, звучали голоса и музыка. И она была там, с цирком. Там было её место. Рика она не видела, скорее ощущала – он был рядом. Она чувствовала тепло его тела, прикосновения рук. Он ласкал её и гладил, они целовались – во сне, и ей снилось ещё что-то, куда более откровенное, что ускользало – она не могла потом вспомнить в точности, но такому однозначно было не место в древних монастырских стенах.

Ленгар не приснился ни разу…

Какая ещё ясность нужна? Всё встало на свои места. Бродячий цирк – лучшее место на земле. Её место. Рик – её муж, законный муж перед Пламенем и людьми, они обменялись клятвами и должны быть вместе. Нельзя лгать у алтаря, если клятва добровольно принесена – она не должна быть ложной. И сейчас Ринна Венеш расплачивается за ту ложную клятву. Два пути – или цирк и Рик, или монастырь, который для неё – не жизнь. Кому-то нужно становиться монахиней, у кого-то – призвание. Это не про неё. Жить, как бы трудно не было. Любить. Растить детей. В монахини – никогда. Положение, знатность – да это просто пыль. Мнение родни, короля? Даже не пыль, и отряхиваться не придётся.

Заодно вспомнилось, что Рик говорил про дрессировку зверей. Посадить в клетку и не кормить – и можно подчинить любого зверя. Это про неё? Ринна даже громко рассмеялась этой мысли. Полуголодная жизнь в клетке изменила её, но не так, как планировалось. Ей хотелось кричать и петь – она стала свободной. Она точно отсюда уйдёт.

Видно, Мика бродила куда-то далеко – Ринна не могла её дозваться. Вдруг открылась дверь. Сестра Рута заходила недавно – так зачем ещё?

Это была не сестра Рута, а четыре монахини, впереди – привратница. Из-за распахнутой двери в келье стало почти светло.

– Доброго дня, леди, да храни вас Пламя. Хорошо себя чувствуете?

– Да! – Ринна вскочила на ноги.

– Пойдёмте, леди. Ваше время раздумий закончено. Надеемся, что вы вынесли из этого должный опыт и обновили мысли.

– Так вот зачем это было! – усмехнулась она, начисто забыв, что надо опустить голову и демонстрировать покорность.

Ей хотелось язвить и злиться. Шипеть и царапаться, выпустить когти. Монахини переглянулись, дружно подумав, что леди недостаточно обновляла мысли. Но её выпустили, повели куда-то по лестницам вниз. Кажется, в этом крыле она ещё не была. Нижний этаж, ниже некуда.

– Сюда…

– Но… разве там не подвал?

– Там переход, леди. Пожалуйста, идите, – привратница была позади, и понятно было, что случится, если не подчиняться.

Она стала спускаться по крутой каменной лестнице. У двоих из сестёр в руках появились факелы.

– Сюда, леди…

Ринна уже сообразила, куда попала. Двойная железная решетка вдоль длинного коридора, за ней – каморки, как клетки в зверинце. Это темница, причём пустая. Здесь даже такое есть?..

– Но зачем? – воскликнула она, – за что?!

– Это ни за что, леди, просто вам надо переждать тут немного. Потом придет настоятельница, все будет хорошо, не беспокойтесь, – в голосе монахини даже слышалось сочувствие, – заходите, – крепкие руки затолкнули Ринну в одну из клеток-каморок.

С потолка тут свисали цепи, другие валялись на полу – старые, ржавые, Ринна посмотрела на них с ужасом. Монахиня проследила за её взглядом.

– Это вас не касается, леди. Не обращайте внимания.

Другая монахиня внесла и бросила на лежанку целый ворох одеял и подушек, и сама всё расстелила. Теперь у Ринны была сносная постель, но – в темнице.