Он маневрирует, ориентируется, занимает выгодное положение.

А вы еще ничего не знаете. Вы — мышь, над которой простерлась тень хищника. Мышь воображает, что она живет.

Она еще резвится во ржи.

Но она уже в плену у ястребиного глаза, она прилипла к его зрачку крепче, чем к смоле, потому что ястреб ее уже не выпустит.

Также и вы. Вы продолжаете вести самолет, вы мечтаете, наблюдаете за землей, а между тем вас уже обрекла на гибель едва заметная черная точка, появившаяся в зрачке человека.

Антуан де Сент-Экзюпери

19 августа 1941 г. Сталин лично отредактировал и подписал приказ о порядке награждения летного состава Военно-воздушных сил Красной армии за хорошую боевую работу и мерах борьбы со скрытым дезертирством среди отдельных летчиков (приказ № 0299).

Устанавливая денежную награду, правительственную награду и высшую правительственную награду за сбитые самолеты противника, генсек предполагал заинтересовать летчиков воздушными победами, тем самым устанавливая некое соревнование в борьбе за лидерство, за звезды и ордена. И он, как всегда, не ошибся. Со временем «стахановское движение» в воздушном пространстве развернулось во всю ширь. Стали появляться имена асов, а количество дезертиров пошло на убыль. Сталинские правила сыграли в воздушной войне немалую роль, но, как всегда, их по достоинству до сих пор не оценили историки. Однако этот и последующий приказы о порядке награждения летчиков стали одним из весомых факторов в борьбе за завоевание превосходства в воздухе.

В декабре 1941 г. 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала П. А. Белова перебросили с Украины в район западнее Москвы. Военным советом Западного фронта ему была поставлена задача «быстро выйти в район Юхнова и разгромить штаб и тылы 4-й армии немцев...». Ф. Д. Свердлов в своей книге «Ошибки Г. К. Жукова (1942 год)» очень интересно рассказал о помощи авиации в рейде. «В первые же дни, — пишет он, — даже часы пребывания группы войск Белова в тылу врага она почувствовала острую необходимость в прикрытии с воздуха нашей авиацией, потому что враг обрушился на нее своими бомбардировщиками и штурмовиками и днем, форменным образом не давая ей «дышать». Появление в населенном пункте, на снежном поле или дорогах даже одиночного всадника было достаточно для того, чтобы самолеты немцев начинали штурмовку и обстрел. Они успокаивались лишь тогда, когда погибала лошадь или всадник. Вот почему без прикрытия с воздуха не могло быть и речи о каких-либо боевых действиях днем, а зенитной артиллерии, как уже было сказано, в группе не было. Поэтому днем войска «прятались». Совершали же марши и вели бои только ночью».

Прикрытие корпуса Белова должен был обеспечивать 66-й истребительный авиационный полк. Но решение этой задачи затруднялось прежде всего значительным расстоянием между кавалеристами и авиацией (истребители не могли «висеть» в воздухе постоянно). Во-вторых, в полку было всего три исправных самолета, которые сидели без горючего. В-третьих, полк располагался на территории 10-й армии, а она требовала от него выполнять боевые задачи в ее интересах. В результате в дни наступления корпуса Белова на север на соединение с кав-корпусом Соколова прикрытие с воздуха отсутствовало. Только на рассвете 12 мая после бесконечных требований Белова три истребителя Як-11 сели у него на аэродроме. Но два из них тут же были сожжены авиацией противника, которая, отштурмовав их, сбросила 20 бомб. Далее к вечеру противник уничтожил и третий истребитель, а заодно сжег деревню Бол. Вергово. Именно так стоял тогда вопрос боевого обеспечения действий наземных воск истребительной да и другой авиацией.

Все это не осталось незамеченным дальновидными и пунктуальными немцами: «В 1941 г. боевые действия русских ВВС ограничивались поддержкой операций сухопутных сил, впрочем, также без заметных и значительных успехов. Но и эти действия были скорее моральной поддержкой боевых частей РККА, так как не обеспечивали ни надежного прикрытия с воздуха, ни впечатляющих атак на немецкие передовые позиции, коммуникации и тыловые резервы. Заметных потерь от действий русской авиации немецкие войска в 1941 г. не несли». Собственно, это подтверждается и в мемуарах Героя Советского Союза генерала Ивана Алексеевича Вишнякова: «Мне очень хорошо запомнился первый вылет на боевое задание.

Возвратились из штаба части, командир эскадрильи капитан Кулев построил летчиков и сказал: «Достаньте полетные карты». Мы открыли планшеты. «Найдите, что девяносто километров северо-западнее нашего аэродрома. Нашли? Вот в этот район и полетим в составе двенадцати экипажей. Будем штурмовать колонну немецких войск». И вот «ястребки» один за другим отрываются от земли и взмывают в безоблачное июльское небо. Сделав круг над аэродромом, они строятся в клин звеньев и берут курс на Бобринец. Мое звено, состоявшее из трех экипажей, шло замыкающим (...). Бобринец остается в пяти километрах севернее. Теперь становится ясно: вражья лавина находится где-то между ним и небольшим городком Памошная.

Смотрю за машиной капитана Кулева: сейчас он должен подать команду на перестроение. Радиоаппаратуры на истребителях И-16 нет, поэтому надо внимательно следить за эволюциями ведущего группы. Вот комэск покачиванием крыльев подает сигнал: перестроить боевой порядок в правый пеленг звеньев. Я и мои ведомые чуть приотстали, давая возможность левому звену встать на положенное место.

Пока мы перестраивались и изготавливались для атаки, колонна противника остановилась, перестала пылить. «В чем дело?» — недоумевал я. И только чуть позже понял: фашисты приняли меры для отражения нашего налета. И вообще по неопытности мы действовали неправильно. Боевой порядок надо было перестроить задолго до подхода к цели, атаковать же следовало не с полуторакилометровой высоты, а метров с пятисот-трехсот. Одним словом, внезапности добиться не удалось. Самолет Кулева произвел движение, очень похожее на клевок. (...) Атаковали все вдруг, плотно сомкнутым строем, увеличивая тем самым вероятность быть сбитым. Выходили из пикирования тоже неумело, подставляя машины под вражеский огонь, и, наконец, били по цели до тех пор, пока не израсходовали весь боекомплект, что совершенно недопустимо в боевых условиях.

Не было у нас ни группы прикрытия, ни резерва. Наше счастье, что на маршруте и в районе цели не оказалось вражеских истребителей. Командир эскадрильи подал сигнал на выход из атаки (несколько раз переложил самолет с крыла на крыло). Мы прекратили штурмовку, собрались в боевой порядок и легли на обратный курс. Потерь не было, но пробоины в фюзеляже, крыльях и хвостовом оперении просматривались даже сквозь плексиглас фонаря кабины».

А. И. Покрышкин одержал не менее пяти побед в воздухе на МиГ-3 и провел десяток штурмовок на И-16, пока его не сбили над Прутом огнем зенитной артиллерии 3 июля 1941 г. Попав в санчасть после приземления подбитой машины на лесную опушку, он завел тетрадь, озаглавив ее «Тактика истребителей в бою», куда и начал записывать свои соображения и расчеты, делать схемы. «Вынужденно отстраненный от полетов, я обдумывал свой небольшой боевой опыт, делал выводы на будущее, — напишет спустя десятилетия будущий трижды Герой Советского Союза. — Что меня прежде всего беспокоило? Почему, наряду с победами, я часто прилетаю на аэродром с пробоинами в самолете, а из последнего вылета пришел пешком? Ведь техникой пилотирования, оружием я владею нормально, в робости меня никто не упрекал, боевой истребитель тоже неплохой. В чем же причина неудач? И я стал самокритично, без скидок думать об этом. К сожалению, ошибок оказалось много. Главным образом, неудачные действия в бою произошли именно из-за моих ошибок, а также из-за промахов других летчиков, которые шли в одной со мной группе на боевое задание.