Константин озадаченно потер лоб:

– Статуэтки… занятно… Я представлял аккумулятор Вихря несколько иначе – устройством или аппаратом, веществом, наконец. Хотя первое впечатление бывает обманчивым. – Константин задорно улыбнулся, словно его осенило. – Ты не против, если я тебе кое-что покажу?

Он удалился в один из укромных закутков лабиринта железной свалки и вернулся через минуту-другую, держа сверток красной материи.

– Что это? – спросила Марианна, глядя на то, как раскрывается сверток и на вытянутой ладони Константина появляется ярко-красная шапка – вязаная, с удлиненными кисточками.

Константин, светясь лучезарной улыбкой с чуть уловимой хитрецой, произнес:

– Познакомься! Это и есть акустический луч интерференционной картины, для тебя – просто АЛИК.

Марианна уставилась на красную шапочку в полнейшем недоумении:

– Ты издеваешься?!

– Нет, – с обезоруживающе искренним выражением лица ответил Константин.

– Ты хочешь сказать, что эта шапка и есть труд всей твоей жизни?

– Да, – без намека на наигранность, все с той же улыбкой ответил странный ученый. – Я о том и толкую – первое впечатление бывает обманчиво. Держи! – Он протянул девушке шапочку. – Не бойся! Ты ничего не сломаешь! Можешь примерить! Сейчас АЛИК не активен.

Приятная на ощупь ткань легла на ладонь девушки. Марианна сразу ощутила ее немалый вес – гораздо тяжелее, нежели казалось с виду. Пальцы девушки прошлись по краям шапки, нащупали нечто жесткое, напоминающее проволочную окантовку по кромке. Марианна боязливо, с трепетом примерила шапочку – как ни удивительно, но голове было в ней легко, тяжести совсем не ощущалось.

– Тебе идет, – сказал Константин, откровенно любуясь. – Красный вообще тебе к лицу.

Марианна, пропустив комплимент мимо ушей, наслаждалась приятным пленом тепла и комфорта и еще чего-то неизмеримо большего, что таила в себе диковинная вещица.

– Знаешь, теперь я вполне могу представить, что это и есть твой драгоценный луч. Сложно объяснить, но в шапочке и впрямь что-то есть, – после паузы произнесла Марианна. – Ты будешь смеяться, но она околдовывает, успокаивает, создает непривычный уют в своем автономном пространстве.

– И в этом пространстве так и тянет забыться, верно? – продолжил ее мысль Константин.

– Верно, забыться и грезить. – Марианна мечтательно улыбнулась.

– Видишь, какое действие вызывает луч – и это только в дезактивированном состоянии. Представь, на что он способен, если привести его в действие! – сказал Константин, аккуратно снимая с девушки шапку. – Луч может изменить судьбу человека. Воспоминания делают нас теми, кто мы есть здесь и сейчас. Если задуматься, все сотканы из своих воспоминаний о тех или иных событиях прошлого. Как я уже говорил, память – весьма податливая структура, чрезвычайно восприимчивая к эмоциональному фону ее носителя и всевозможным влияниям извне. Акустический луч выступает ключевым фактором, направляющим память в то или иное русло. Если говорить простым языком, луч способен не только стирать и воссоздавать воспоминания, но и изменять их, внедряя нужную информацию. Так с помощью луча переписывается память человека, тем самым меняется его судьба. Безусловно, существуют морально-этические нормы и не во все стоит вмешиваться, есть границы, которые ни в коем случае нельзя переступать. Но этот аспект вторичен, он обсуждаем и преодолим. Вероятные минусы и доводы против ни в какое сравнение не идут с несомненной ценность изобретения. Открытие может исключить из памяти человека травмирующий опыт, заменив его другим, видоизмененным, лишенным пагубных для психики последствий.

Марианна слушала, думая о своем, о том, как согревало приятное тепло красной шапочки и как чудесно было бы не расставаться с ней, забывшись навсегда.

– Я бы хотела забыть цыганку и все, что с ней связано, ее проклятие… Из-за него вся жизнь насмарку, – заговорила Марианна о волнующем, давно накипевшем.

Константин снял очки, неторопливо протер их салфеткой, приблизился к девушке и, глядя на нее ясным, незашоренным взором произнес:

– Цыганка – бич твоей памяти, твоя травма. Это и есть проклятие, которое мешает жить. Проклятие – не в ее словах, а в том, какое значение слова привнесли в твой разум. Это всего лишь жестокая игра твоей же памяти, благодаря которой капля вызванного роковой встречей негатива стала морем, которое наполнило тебя целиком, перекрыв весь кислород, уничтожив вкус к жизни.

– Возможно, ты прав, но я ничего не могу с этим поделать.

– Знаешь, – успокаивающе заговорил Константин, надевая очки, – мы вернемся к этому вопросу, когда АЛИК вновь окажется в строю. Для этого требуется лишь малость – устранить помеху, Вихрь. Где, ты говоришь, обитает Элизиум?

– Станция Салтыковка, Лесная, 29… Отсек под номером 29. Ты прав: все связано…

Наступивший апрель не радовал ни погожими ясными днями, ни желанным теплом. Холодный порывистый ветер продолжал остужать землю вкупе с непрекращающимися ночными заморозками, замедляя таяние снега. Особенно это было заметно за городом, в лесополосе. Покрытый пятнами разбрызганной из-под колес грязи серебристый «форд» мчался навстречу туману, заволакивающему и без того блеклый пейзаж – безжизненные деревья и мертвенная земля, скованная светло-серым льдом.

– Может, зря мы оставили Илью у Гали? – спросила Марианна, озабоченно нахмурив брови, обращаясь к отражению сосредоточенных карих глаз в зеркале заднего вида.

– Все с ним будет в порядке, не переживай! – Глаза в зеркале слегка прищурились. – Галя – мадам не без причуд, но об Илье в случае чего сумеет позаботиться. По-моему, он ей понравился.

Изначально они планировали взять Илью с собой. Поездка к лесной ведьме обещала сюрпризы, а его общество могло быть полезно. Но незадолго до поездки душевное состояние Ильи стало вызывать беспокойство. Он сделался нервным, раздражительным по поводу и без, не мог сконцентрироваться подолгу на одном деле. Мост, соединявший его с внешним миром, становился все более хрупким, невесомым. В редкие минуты просветления он то и дело повторял одно и то же. «Голоса вернулись, – говорил он, – они просачиваются сквозь щели, проникают внутрь, зовут, я не в силах их заглушить». Константин понимал, что состояние медиума, или гипнотизера, каковым он признавал Илью, неразрывно связано со знаниями последнего о Вихре, постепенно всплывающими на поверхность сознания, и Константин вовсе не был уверен, что нестабильная психика медиума способна безболезненно воспринять и переварить всю эту информацию. Тем более, из-за состояния Ильи в том числе, первостепенной представлялась задача найти Элизиум, разобраться в устройстве аккумулятора вихревых помех и по возможности отключить его раз и навсегда. О том, чтобы взять Илью с собой, и речи не шло. При скудности имевшихся альтернатив идея оставить медиума у Галины была не так уж плоха. Тем более, она была в курсе его биографии и априори питала к нему интерес на почве неослабевающего пристрастия к эзотерике и оккультизму. Однако именно этого ее увлечения и опасалась Марианна, во всевозможных красках представляя, как Галя с присущей ей неуемной энергией прет, словно танк, напролом, атакуя тонко чувствующую натуру Ильи, сдавливая на его шее петлю из сотен вопросов, просьб и конечно же собственного единственно верного мнения, только и ждущего экспертного подтверждения знаменитого медиума.