– А что случилось с той девчонкой?

– Сарой? Вроде мы заплатили ей за молчание и отправили обратно к семье.

– Чудовищно, – усмехнулась я. – Так что, мы идем на собрание, а потом? Я сбегаю?

– Само собой. Мы с Леной отвлекаем Хелен, вы с Финном добываете кинжал. И, в конце концов, много врать не придется. Ты же согласна, что женщины должны иметь право голосовать?

– Конечно… – начала было я, но Максин тут же меня перебила, взмахнув рукой:

– Ну, тогда решено.

Так мы составили наш план в тихом уголке библиотеки. Максин уговорит Хелен пригласить нас на встречу суфражисток. В субботу вечером их проводят в подвале церкви в Нижнем Ист-Сайде, и оттуда мне будет легко сбежать в клуб «Командор», к Финну. Максин попросит Хелен дождаться меня, когда мое исчезновение заметят, и я вернусь к церкви ровно в девять. Рассыплюсь в извинениях, объясню, что сильно скучала по подруге и очень хотела с ней встретиться, и смиренно приму наказание. Скорее всего, Хелен приговорит меня к неделе помощи на кухне, ничего серьезного. Если все пройдет как задумано, я окажусь на шаг ближе к разговору с покойным братом.

Суббота наступила быстро, хотя ожидание все равно казалось мне долгим. Едва ли не впервые я вскочила с кровати раньше остальных, не в силах больше бездействовать. Всю ночь меня терзали кошмары с безликими силуэтами, утопленниками и привидениями, и я ворочалась в постели, то просыпаясь, то снова засыпая. В этих снах Финн ко мне не приходил.

День протекал медленно, как патока через сито, и к вечеру, когда Максин пришла забрать меня с лекции по истории, я буквально на стенку лезла от волнения.

Лена встретила меня в комнате, и мы помогли друг другу одеться. Я приехала в академию в своем потрепанном рабочем платье, а у Лены вовсе ничего не было, кроме школьной формы, поэтому Максин любезно одолжила нам свои наряды: красивые, опрятные, пропитанные семейным богатством.

Размер у нас всех был примерно одинаковый, и мы скрепили ткань булавками в нужных местах, чтобы платья сидели как надо. Было даже весело снова воспользоваться своими умениями швеи. Я уже и забыла, насколько это приятно – подогнать одежду точно по фигуре.

Лене досталось изумрудно-зеленое платье в мелкий розовый цветочек, с шифоновой лентой на поясе. Я тщательно закрутила ее блестящие темные волосы в улитку на затылке, но работать с ними было очень сложно – пряди то и дело выбивались наружу и совсем не слушались. Я не особо хорошо умела собирать прически, и Лена косилась на мое отражение в зеркале, пока я ругалась себе под нос и вкалывала ей в прическу шпильку за шпилькой.

После этого она помогла мне одеться в легкое кремовое платье с короткими рукавами из прозрачной материи, вышитое нежными бутонами цвета слоновой кости на тонких стеблях, и с тонким розовым пояском. В отличие от Лены, у меня был довольно глубокий вырез, и ключицы щипал холодный осенний воздух из открытого окна. В этом платье я чувствовала себя смелой и готовой ко всему.

Максин вошла к нам в приглушенно-синем пальто поверх голубого шелкового платья и прислонилась к косяку. Волосы она обвязала шелковой лентой в тон, подобно нимбу. Мне бы никогда не удалось выглядеть так же комфортно и естественно, как ей.

– Как ты так быстро оделась? – пробормотала Лена, держа в зубах шпильку, – она еще укладывала мои волосы.

– Попросила младших мне помочь, – объяснила Максин. – Они ужасно нам завидуют и очень расстроены, что их не берут.

– А прическа? – спросила я.

– У нашей Коры удивительный талант. Ее тетя была горничной при леди в семье Рокфеллера.

– Ах, как роскошно, – протянула Лена, все еще пытаясь изобразить пучок на моей голове.

Мы посмотрели на мое отражение и синхронно пожали плечами. В целом выглядело неплохо. Во мне не было холодной красоты Максин, и я не сияла изнутри, как Лена, но вообще не жаловалась. Внешность у меня была вполне себе нормальная.

На прощание Руби вздернула нос и заявила, что это не по-американски: ратовать за право голоса для женщин. Аврелия печально нам улыбнулась, но поддакнула подруге.

Хелен ждала нас у машины скорой помощи. Она оделась в коричневый костюм для поездок и спрятала пушистые волосы под широкополую фетровую шляпу.

– Спасибо, что согласились нас взять, – сказала я.

Вид у нее был не особо довольный.

– Что ж, Максин умеет добиваться своего, не так ли? Да и все равно вас с Леной там никто не узнает.

– Я из Нью-Йорка, – напомнила я.

– Не того Нью-Йорка.

Мы с Леной озадаченно переглянулись.

«Не обращайте на нее внимания», – проговорила Максин одними губами.

Хелен загрузила нас в машину, и мы поехали по извилистым деревенским дорогам в город.

Мы покрыли всего пару миль, когда воздух потяжелел от наступающего дождя и раздался электрический треск, предвещая грозу.

Машина выехала по мосту Куинсборо на улицы Манхэттена, наполненные лошадьми и людьми. Меня сильно укачивало, и я очень обрадовалась, когда мы затормозили, хоть и подозревала, что в позаимствованных туфлях будет нелегко ходить по булыжной мостовой.

Было странно вернуться в город после долгой разлуки, и особенно меня удивляло то, что он ни капли не изменился. За это время я стала совсем другой, а Нью-Йорк остался тем же. Громыхали колеса экипажей, мальчишки выкрикивали заголовки свежих статей, сжимая в руках вечерние газеты. Мы шли по тротуару, огибая прохожих, и я по привычке искала в толпе Оливера.

Максин с Леной молчали, и нас окутывала напряженная атмосфера. После месяца на просторах Куинса я испытывала облегчение в окружении высоких зданий. Они словно обнимали меня, принимая домой.

Хелен ворчала о том, что город ужасно действует на ее нервную систему. Мы молча улыбались и кивали, но про себя думали только о нашей миссии. На встречу мы пришли всего за пару минут до начала.

Ассоциация суфражисток проводила собрания в сыром подвале методистской церкви на Вест-Фертин-стрит. На фоне электрических фонарей улицы арочный вход выглядел маленьким и мрачным. Мы спустились по обитой ковром лестнице в зал, весь украшенный плакатами: «ВПЕРЕД! СКВОЗЬ ТЬМУ! ВПЕРЕД! К СВЕТУ!», «СУФРАЖИСТКИ СПАСУТ ЖЕНЩИН ОТ ПОТОГОННЫХ ФАБРИК». Перед пустой сценой стояли ряды простых деревянных стульев. В комнате собралось много женщин – все белые и в основном среднего возраста. Хелен поздоровалась с парочкой из них как со старыми друзьями и представила нас с теплой улыбкой.

– Анна, – обратилась она к молодой брюнетке с румянцем на щеках, – это моя племянница Максин и ее школьные подруги.

Мы вежливо помахали.

Следующей к нам подошла высокая блондинка с буйными кудрями, которые выбивались из низкого пучка. Ее серое платье украшали брошки с надписью: «ПРАВО ГОЛОСА ДЛЯ ЖЕНЩИН».