Теперь, когда Пэджит подтвердил под присягой, что рубашка принадлежит ему, Эрни мог спокойно приканчивать обвиняемого. Он достал отчет криминалистической лаборатории, зачитал его вслух и спросил Дэнни, как попала на рубашку его собственная кровь. Это повлекло за собой выяснение вопросов о водительском мастерстве подсудимого, его склонности к превышению скорости, марке его автомобиля и о том, что в момент аварии он был пьян, что было официально установлено. Сомневаюсь, что когда-либо тема автовождения в состоянии алкогольного опьянения была представлена так убийственно, так сардонически, как в тот момент, в исполнении Эрни Гэддиса. Неудивительно, что раздражительный Дэнни стал злобно огрызаться.

Далее речь пошла о пятнах крови Роды. Если подсудимый был в постели с Лидией и его рубашка лежала рядом на полу, каким непостижимым образом кровь Роды преодолела расстояние в полмили и испачкала ее?

Это заговор, заявил Дэнни, выдвигая новую теорию и начиная тем самым рыть себе яму, из которой ему уже не суждено было выбраться. Слишком долгое пребывание в тюремной камере, видимо, пагубно сказывается на умственных способностях преступника. Дело в том, попытался объяснить он, что некто мог намеренно нанести кровь жертвы на его рубашку. Это предположение почти развеселило аудиторию. Или, развивал свою мысль Дэнни, некое лицо, проводившее экспертизу, просто дало ложное заключение, чтобы оклеветать его. Эрни не упустил случая поиздеваться над обоими предложенными сценариями, но сокрушительный удар нанес серией жестких вопросов, касавшихся того, почему Дэнни, у которого достаточно денег, чтобы нанять лучших в округе адвокатов, не нанял также и собственного эксперта, который провел бы анализы честно и доложил присяжным их результат? Быть может, такого эксперта не нашлось, потому что никакой специалист не смог бы добиться неправдоподобных результатов, необходимых обвиняемому?

То же с семенной жидкостью. Если Дэнни изливал ее в лоно Лидии, как она могла попасть к Роде?

Ерунда — это тоже часть заговора с целью обвинить его в убийстве, снова вскинулся Дэнни. Результаты лабораторных анализов подтасованы. И полиция плохо сработала.

Эрни добивал его, пока не замучил всех присутствующих. В половине первого Люсьен встал и попросил объявить перерыв на обед.

— Я еще не закончил! — прогремел на весь зал окружной прокурор. Он хотел окончательно расправиться с Дэнни, не дав Люсьену шанса вразумить своего клиента и попытаться реабилитировать его. Впрочем, такая перспектива уже казалась несбыточной. Петля была наброшена на шею Пэджита, и негодяй судорожно ловил ртом воздух. Но Эрни не собирался отступать.

— Продолжайте, — разрешил судья Лупас, и Эрни неожиданно закричал на подсудимого:

— Что вы сделали с ножом?

Его крик напугал всех, а особенно, конечно, свидетеля, который дернулся и невольно произнес:

— Я... ну... — потом, спохватившись, замолчал.

— Вы — что? Ну же, мистер Пэджит, скажите нам, что вы сделали с ножом, с орудием убийства?

Дэнни тряс головой и казался слишком напуганным, чтобы говорить.

— С каким ножом? — с трудом выдавил он наконец. Даже если бы нож в тот момент выпал из его кармана, выглядеть более виновным было невозможно.

— Нож, которым вы убили Роду Кассело.

— Это был не я...

Подобно неторопливому, жестокому палачу, Эрни сделал паузу и пошел советоваться с Хенком Хатеном, после чего взял отчет о вскрытии и спросил Дэнни, помнит ли тот показания, которые дал суду в этом зале патологоанатом. Вы считаете, осведомился он, что его отчет — тоже часть заговора, направленного против вас? Дэнни не знал, как лучше ответить. Ах, ну да, вы же утверждаете, что все улики против вас сфабрикованы, значит, и этот отчет, разумеется, тоже должен быть поддельным.

А фрагмент кожи, найденный под ногтем жертвы, тоже часть заговора? А ваше семя? И так далее, и тому подобное.

Эрни не давал ему передышки. Люсьен время от времени через плечо бросал на отца Дэнни взгляд, который говорил: «Я же вас предупреждал!»

Присутствие Дэнни на свидетельском месте дало возможность Эрни Гэддису еще раз продемонстрировать все улики, и результат оказался сокрушительным. Неубедительные возражения подсудимого, что, мол, все это происки заговорщиков, звучали смешно и нелепо. Какое наслаждение было наблюдать, как его изничтожают на глазах присяжных. Хорошие парни одерживали победу. Присяжные, казалось, были накалены до того, что, дай им сейчас в руки оружие, они тут же выстроились бы в расстрельную команду.

Наконец Эрни швырнул блокнот на стол. Перспектива обеденного перерыва начала становиться реальной. Засунув руки в карманы, окружной прокурор спросил:

— Будучи под присягой, вы клянетесь перед лицом суда, что не насиловали и не убивали Роду Кассело?

— Я этого не делал.

— Что в тот субботний вечер вы не следовали за ней тайком из клуба до ее дома?

— Нет.

— Не проникали в ее дом через черный ход?

— Нет.

— Не прятались в ее гардеробной, пока она не уложила детей спать?

— Нет.

— И не нападали на нее, когда она вошла, чтобы повесить свои вещи?

— Нет.

Люсьен встал и сердито сказал:

— Протестую, ваша честь, мистер Гэддис устраивает демонстрацию.

— Отклонено! — рявкнул Лупас. Судья желал справедливого суда. Обвинению предоставлялась значительная свобода описания сцены убийства, если того требовало опровержение лживых показаний обвиняемого.

— Вы не завязывали ей глаза шарфом?

Пэджит без остановки тряс головой, а голос обвинителя набирал силу, подходя к кульминации.

— Не разрезали ножом ее трусы?

— Нет.

— И не насиловали ее в ее собственной постели, в двух шагах от места, где спали ее малолетние дети?

— Нет.

— И это не вы разбудили их своим шумом?

— Нет.

Эрни подошел к свидетельскому боксу настолько близко, насколько позволялось правилами, и скорбно посмотрел оттуда на присяжных. Потом повернулся к Дэнни и сказал:

— Майкл и Тереза прибежали посмотреть, что происходит в маминой спальне, не так ли, мистер Пэджит?

— Я не знаю.

— И увидели, как вы навалились на нее?

— Я там не был.

— Рода услышала их голоса, правда? Они кричали, просили вас отпустить их маму?

— Меня там не было.

— И Рода сделала то, что на ее месте сделала бы любая мать — крикнула, чтобы дети бежали, не так ли, мистер Пэджит?

— Меня там не было.

— Вас там не было?! — взревел Эрни так, что стены содрогнулись. — Ваша рубашка там была, ваши следы там отпечатались, вы оставили там свое семя — и вас там не было?! Неужели вы думаете, мистер Пэджит, что в ложе присяжных сидят идиоты?