Свидетель безостановочно мотал головой. Эрни медленно вернулся на свое место, отодвинул стул, но, прежде чем сесть, заявил:

— Вы насильник. Вы убийца. И вы лжец, мистер Пэджит. Разве не так?

Вскочивший Люсьен орал:

— Протестую, ваша честь! Довольно!

— Протест отклонен. У вас есть еще вопросы, мистер Гэддис?

— Нет, ваша честь. Штат закончил допрос свидетеля.

— А у вас есть дополнительные вопросы к своему свидетелю, мистер Уилбенкс?

— Нет, ваша честь.

— Свидетель может покинуть свое место.

Дэнни медленно встал. От ухмылок и надменности не осталось и следа. Лицо его было багровым и мокрым от пота.

Перед тем как выйти из-за ограды свидетельского бокса, он взглянул на команду своих защитников, потом внезапно повернулся к присяжным и произнес слова, которые ошеломили весь зал. Его физиономия исказилась гримасой нескрываемой ненависти, и, выставив указательный палец в направлении жюри, он выплюнул:

— Только осудите меня — я достану каждого из вас, мерзавцы!

— Пристав! — крикнул Лупас, хватаясь за судейский молоток. — Мистер Пэджит, довольно!

— Каждого из вас, ублюдки! — громче повторил Дэнни.

Эрни вскочил, но не нашелся что сказать. Да и необходимости не было. Обвиняемый сам затянул петлю у себя на шее. И Люсьен был уже на ногах, тоже не зная, что предпринять. Два охранника подскочили к Пэджиту и поволокли его к столу защиты. Когда они поравнялись с ложей присяжных, обвиняемый взглянул на них так, словно готов был метнуть туда гранату, будь она у него в тот момент.

После того как страсти немного улеглись, я почувствовал, как бешено колотится сердце. Даже Бэгги был потрясен.

— Давайте прервемся на обед, — сказал его честь, и мы потянулись из зала. Мне совершенно не хотелось есть. Чего мне хотелось, так это рвануть домой и принять душ.

Заседание возобновилось в три часа. Все присяжные были на месте; в рядах Пэджитов потерь тоже не наблюдалось. Мисс Калли улыбнулась мне, но улыбка не была сердечной.

Судья Лупас объяснил, что настало время заключительных прений сторон, после чего он прочтет присяжным официальное наставление и им вручат материалы дела, чтобы они, удалившись в совещательную комнату, обсудили их и приняли решение. Присяжные слушали его внимательно, но было видно, что они еще не оправились от шока, вызванного столь наглым запугиванием. Весь город пребывал в шоке. Присяжные были лишь представителями общины, в которую входили мы все, так что угрожать им означало угрожать и каждому из нас.

Эрни получил слово первым, и через минуту снова была предъявлена окровавленная рубашка. Однако Эрни был осторожен, старался не давить. Присяжные это понимали. Все вещественные доказательства были им уже хорошо знакомы.

Окружной прокурор был суров, но на удивление краток. Когда он в последний раз обращался к присяжным с требованием вынести обвинительный приговор, все в зале внимательно наблюдали за их лицами. Ни в одном я не заметил сочувствия к подсудимому. Калека Фаргарсон по ходу выступления Гэддиса кивал. Мистер Джон Дир, расцепив наконец руки, ловил каждое слово.

Речь Люсьена оказалась еще более краткой, но и доводов у него было куда меньше. Начал он с ужасных слов, которые произнес его клиент. Извинился за его поведение. Объяснил происшедшее чудовищным напряжением, которое тот испытал. Представьте себе, сказал он, обращаясь к присяжным, что в двадцать четыре года вы оказались перед альтернативой: либо провести всю жизнь в тюрьме, либо, того хуже, попасть в газовую камеру. Стресс, пережитый его юным клиентом — он всегда называл Пэджита «Дэнни», словно тот был невинной овечкой, — столь непосильно тяжел, что он опасается за его рассудок.

Поскольку глупо было следовать дурацкой теории заговора, выдвинутой его клиентом, и опасно обращаться к вещественным доказательствам, адвокат около получаса потратил на панегирик героям-авторам нашей конституции и «Билля о правах». То, как Люсьен интерпретировал принцип презумпции невиновности и требование к обвинению предоставить доказательства, не оставляющие ни малейших сомнений, заставило меня удивиться, что кого-то из преступников вообще смогли когда-либо осудить.

Штат имел право на ответ, защита — нет. Последнее слово оставалось за Эрни. Он отложил в сторону вещественные доказательства и даже не упомянул о подсудимом. Вместо этого он предпочел говорить о Роде. О ее молодости и красоте, о простой и достойной жизни в Бич-Хилл, о гибели мужа, о выпавшей на ее долю тяжелой обязанности одной растить двух малолетних детей.

Тактика оказалась весьма эффективной, присяжные вслушивались в каждое его слово.

— Не будем же забывать о ней, — повторял Эрни. Но, будучи блестящим оратором, главное он припас на конец. — И не будем забывать о ее детях, — проникновенно произнес он, поочередно посмотрев в глаза каждому из присяжных. — Они присутствовали при убийстве матери. То, что они увидели, было так чудовищно, что страх останется с ними на всю жизнь. Здесь, в этом зале, они тоже имеют право голоса. Их голос принадлежит вам.

Судья Лупас прочел наставление присяжным и отправил их в совещательную комнату для принятия решения. Было начало шестого, время, когда магазины на площади уже закрыты, а торговцы и покупатели давно разошлись. Движение в этот час обычно утихало, парковка трудностей не представляла.

Обычно, но только не в день, когда жюри присяжных решало судьбу подсудимого!

Толпа народу слонялась по лужайке перед зданием суда, люди курили, судачили, пытаясь предсказать, сколько времени потребуется для вынесения вердикта. Кафе тоже были забиты: кто-то пил кофе, кто-то обедал. Мы с Джинджер, устроившись на редакционном балконе, наблюдали за тем, что происходит на улице. Джинджер устала до предела и хотела лишь одного: поскорее убраться из этого проклятого округа.

— Ты хорошо знаком с Хенком Хатеном? — спросила она.

— Вообще не знаком. А что?

— Он как-то подошел ко мне в перерыве и сказал, что хорошо знал Роду и может с уверенностью утверждать, что она не спала с кем попало, тем более с Дэнни Пэджитом. Я ответила, что ни на секунду не поверила, будто сестра могла спать с этим мерзавцем.

— Он не говорил тебе, что сам встречался с ней? — спросил я.

— Прямо — нет, но у меня создалось такое впечатление. Когда мы разбирали ее вещи, приблизительно через неделю после похорон, я нашла его имя и номер телефона в ее записной книжке.

— Ты ведь знакома с Бэгги?

— Да.

— Бэгги шастает повсюду и считает, что знает все. Он сказал мне в понедельник, когда начинался суд, что Хенк и Рода встречались. Еще он сказал, что Хенк пару раз был женат и известен как большой любитель женщин.

— Значит, сейчас он не женат?

— Насколько я понял, нет. Надо спросить у Бэгги.