— Простите, мне показалось, вы сказали, что находитесь в процессе развода.

— Мы разъехались и оба наняли адвокатов.

— И кто же ваш адвокат?

— Мистер Уилбенкс.

Люсьен дернулся, это явно было для него новостью. Эрни сделал паузу, чтобы дать возможность всем зафиксировать этот момент, потом продолжил:

— А кто адвокат вашего супруга?

— Я не помню его фамилии.

— Ваш супруг подает на развод или наоборот?

— Мы разводимся по обоюдному согласию.

— Со сколькими еще мужчинами вы спали?

— Только с Дэнни.

— Вот как. И вы живете в Тьюпело, не так ли?

— Правильно.

— Вы сказали, что нигде не работаете?

— В настоящий момент — нет.

— И живете врозь с мужем?

— Я же сказала: мы разъехались.

— Где именно в Тьюпело вы живете?

— В квартире.

— Какова арендная плата?

— Двести долларов в месяц.

— Вы живете вдвоем с ребенком?

— Да.

— Ваш ребенок работает?

— Ему пять лет.

— Из каких же средств вы оплачиваете аренду и коммунальные услуги?

— Выкручиваюсь кое-как.

Кто бы в это поверил!

— На какой машине вы ездите?

Она снова замешкалась. Ответ на этот вопрос можно было проверить с помощью нескольких телефонных звонков.

— На «Мустанге-68».

— Недурная машинка. Когда она у вас появилась?

Эта информация тоже легко поддавалась проверке, так что даже Лидия, особой сообразительностью не отличавшаяся, поняла, что попала в ловушку.

— Пару месяцев назад, — небрежно ответила она.

— Машина зарегистрирована на ваше имя?

— Да.

— А договор аренды квартиры?

— Тоже.

Документы, документы. Все это было оформлено официально, и она, разумеется, не могла позволить себе врать. Хенк Хатен передал Эрни какие-то записи, и тот с явным подозрением изучил их.

— Как долго вы спите с Дэнни Пэджитом?

— Обычно минут пятнадцать.

В напряженно следящем за этим диалогом зале послышались взрывы хохота. Эрни снял очки, протер их кончиком галстука, презрительно улыбнулся и переформулировал вопрос:

— Как долго длилась ваша связь с Дэнни Пэджитом?

— Почти год.

— Где вы познакомились?

— В каком-то клубе.

— Вас кто-нибудь представил друг другу?

— Ну... я не помню. Просто он там был, я там была, мы потанцевали вместе. Дальше — больше.

Ответ не оставлял никаких сомнений: Лидия Винс была постоянной посетительницей многих злачных мест и не отказывалась «потанцевать» ни с одним новым партнером. Еще несколько таких лживых ответов — и Эрни без труда ее прищучит.

Он задал ряд вопросов о ее прошлом и прошлом ее мужа — где родились, какое получили образование, где работали, сколько раз состояли в браке, есть ли родственники?.. Все названные ею имена, даты, места, события могли быть без труда проверены. Женщина, совершенно очевидно, торговала собой, и Пэджиты купили ее в качестве свидетельницы.

Покидая в тот день зал суда, я был смущен и чувствовал себя не в своей тарелке. В течение нескольких месяцев у меня не было никаких сомнений, что Дэнни Пэджит убил Роду Кассело, у меня их не было и теперь. Но решение жюри неожиданно оказалось под реальной угрозой — оно может оказаться не единогласным. Лидия Винс лжесвидетельствовала под присягой, кто поручится, что хотя бы в одного из присяжных она не заронила зерно сомнения?

* * *

Джинджер была еще более подавлена, чем я, поэтому мы решили выпить. Купили гамбургеры, жареную картошку, упаковку пива и отправились в ее каморку в мотеле, где попытались залить свои страхи и возмущение коррумпированной системой правосудия. Джинджер несколько раз повторила, что ее семья, уже сломленная горем, не выдержит, если Дэнни Пэджита отпустят. Нервная система их с Родой матери и так расшатана, а если негодяя оправдают, она вообще съедет с катушек. И что они скажут детям Роды, когда те подрастут?

Мы пытались смотреть телевизор, но не могли ни на чем сосредоточиться. Тревоги, связанные с ходом разбирательства, нас вымотали. Я почти уже засыпал, когда Джинджер вышла из ванной обнаженная. Остаток ночи прошел куда лучше. Мы предавались любви до тех пор, пока кураж поддерживался алкоголем, потом заснули.

Секретная встреча, в которой я не участвовал, — я не мог быть туда приглашенным, поскольку, во-первых, являлся новичком в местном обществе, во-вторых, не был сведущ в юридических тонкостях и в любом случае находился вдали (в том числе и в буквальном смысле) от всего, связанного с процессом, в плену очарования Джинджер, — так вот, секретная встреча состоялась вскоре после окончания судебного заседания в среду. Эрни Гэддис заехал в офис Гарри Рекса пропустить стаканчик после трудов праведных, и оба, обсудив показания Лидии, выразили уверенность, что это — полная туфта. Сделав несколько телефонных звонков, они уже через час собрали группу из нескольких заслуживающих доверия юристов и политиков.

Мнение было единодушным: Пэджиты вот-вот развалят дело, казавшееся таким надежным. Им удалось купить свидетельницу и сварганить для нее историю, которую та, то ли до зарезу нуждаясь в деньгах, то ли будучи полной дурой, чтобы понимать опасность лжесвидетельства, выдала под присягой суду. Так или иначе, Лидия дала присяжным повод, каким бы слабым он ни был, усомниться в доводах обвинения.

Оправдательный приговор по такому очевидному делу возмутил бы город и стал позором для всей судебной системы. Раскол в жюри означал бы то же самое: правосудие в округе Форд продажно. Эрни, Гарри Рекс и их коллеги-юристы постоянно и эффективно манипулировали системой в пользу своих клиентов, но они честно следовали при этом установленным правилам. И система работала, потому что судьи и присяжные придерживались принципа беспристрастности и непредубежденности. Позволить Люсьену Уилбенксу с Пэджитами коррумпировать процесс значило нанести ей непоправимый ущерб.

Вероятность того, что жюри не придет к единому мнению, была очень высока, это признали все. Как свидетель, заслуживающий доверия, Лидия Винс оставляла желать лучшего, но присяжные не были настолько опытными и изощренными людьми, чтобы распознать сфабрикованное свидетельство и клиента-мошенника. Юристы сошлись также в том, что Фаргарсон, «тот парень-калека», похоже, настроен враждебно к обвинению. У юристов, внимательно наблюдавших за присяжными почти пятнадцать часов в течение двух последних дней, были все основания полагать, что они хорошо изучили каждого.