Луч света пробежал по комнате и высветил сонное лицо Куина. Он расположился в кресле, вытянув ноги на маленькой красной скамеечке. На груди лежала раскрытая книга, а рядом, на столике возле лампы, лежали очки для чтения.

И пистолет, сразу за очками.

– Эй, – хрипло прозвучал его голос. Он приподнялся и посмотрел на меня. При этом книга упала на колени. – Как твоя голова?

– Один большущий синяк.

– Прекрасно. Доктор сказал, у тебя небольшое сотрясение мозга, поэтому кто-то должен был побыть с тобой. Льюис отдыхает. Ты хорошо спала?

– Прекрасно!

Конечно же, нет, но я не собиралась ему в этом признаваться.

Он заворчал и провел рукой по лицу. Куин принадлежал к тому типу мужчин, которые становятся более привлекательными только после появления однодневной щетины на подбородке.

– Ты всегда так хнычешь во сне?

– В основном да. – Мой голос прозвучал холодно и сдержанно. – Моя одежда?

– Извини, я не подумал, что ты захочешь спать в платье за три штуки баксов. Оно висит в шкафу. – Он странно смотрел на меня. Интересно, что написано у меня на лице. – Льюис снял его с тебя.

– Спасибо, а теперь ты можешь идти.

– И ты воображаешь, я буду исполнять твои приказы? – Он уселся прямо и, отодвинув скамеечку для ног, засунул пистолет в кобуру. Очки убрал в очечник, а потом в жилет. Книга нашла свое место на столе. – Кофе?

– Я хочу, чтобы ты вышел. – Паника возвращалась ко мне, ударяя электрическим током по моим нервам. – Уходи сейчас же.

– Милая, я не собираюсь…

– Исчезни! – заорала я, находясь уже на грани срыва.

Он заткнулся, уставившись на меня. Я с трудом восстановила дыхание.

– Просто выйди, хорошо? Мне нужно одеться.

Он подошел к шкафу и вытащил три вешалки с моим платьем вместе с сумкой, перевязанной белой лентой.

– У тебя есть выбор, – промолвил он. – Они доставили твое старое барахло. Подозреваю, они запихнули туда запасное нижнее белье и еще что-то.

В его глазах читалась хорошая осведомленность.

– Свали отсюда, Куин.

– Я буду в ванной комнате. Кстати, кое-кто находится снаружи, так что не пытайся бежать. Далеко не уйдешь.

Он зашел в ванную и запер дверь. Я выползла из-под простыней и, развязав ленту на сумке, вытащила чистое нижнее белье. Облачившись в него, я испытала чувство облегчения. Моя юбка была выстирана и поглажена; даже вязаный топ смотрелся свежим и новым. Потом я влезла в свои старые туфли, аккуратно упаковав в коробку свои синие туфельки и засунув ее на полку над вешалкой с платьем.

– Все в порядке? – донесся до меня голос Куина. Я присела на краешек кровати, чувствуя колющую боль по всему телу, и долго смотрела на свои трясущиеся руки. Головная боль убила бы меня, находись я в менее стрессовой ситуации.

– Да, – ответила я. – В порядке.

Он открыл дверь и, стоя в проеме, наблюдал за мной. Я не удосужилась ответить ему, распутывая волосы на голове, правда, тщетно. Они снова начинали завиваться. Куин молча нырнул в ванную.

У меня под носом возникла гладкая, выполненная под слоновую кость расческа. Я подняла голову и увидела, что он протягивает ее мне. Я взяла ее и начала нещадно терзать свои волосы, желая, чтобы они поскорее встали на место. Я хотела, чтобы все встало на свое место.

Чтобы все было прямо, чисто и просто.

– Уже лучше? – спросил он, когда я отложила расческу. Я кивнула. – Зубная паста, щетка, лосьоны и остальной хлам в ванной. Наверняка ты захочешь туда наведаться.

Я не двинулась с места.

– Что вы собираетесь со мной сделать?

– Спроси Льюиса.

Я спрошу. В перерывах между нанесением ему ударов кулаками. Побить что-нибудь или кого-нибудь звучало очень даже привлекательно. Только не Куина. Он обязательно даст сдачи.

Отогнав все мысли о боли, я встала и направилась ванную комнату, чтобы проинспектировать нанесенный не урон. С одной стороны, я выглядела так, будто прошла через десять раундов с тяжеловесом. С другой – вид у меня был еще тот. Я не обнаружила никакой косметики. Все, что я смогла сделать, это почистить зубы, прополоскать рот и как следует расчесать волосы. А еще мне были нужны солнцезащитные очки. Тогда я бы точно выглядела, как побитая шлюха.

Когда я вышла из ванной, в комнате был Льюис. С ним находилось и его военизированное подкрепление. Майрон Лэзло, Чарльз Эшворт Второй и тот коротышка из игральной комнаты, кажется, Руперт Маклейш. Они принесли завтрак в виде черного горячего кофе и горячей выпечки. Я с удовольствием приняла все это, ТШ как продолжать голодовку не имело смысла, особенно если я собиралась разобраться с ними при первой возможности. За широкими окнами блистал Лас-Вегас, сияя, словно рождественская елка, хотя на часах было четыре часа утра.

– Итак, – невнятно произнесла я, жуя кекс, – вы уже продырявили голову мальчишке или решили оставить его на сладкое?

Все члены Маат расселись в удобные кресла за исключением Льюиса, который – в свойственной ему упрямой манере – остался стоять, опираясь на трость. Куин занял стратегическую позицию в углу комнаты. Я разместилась на краешке кровати, поближе к подносу с едой.

– Мы не находим это забавным, мисс Болдуин, – сурово произнес Эшворт.

– Да? – удивленно ответила я, приподняв брови. – Я тоже так думаю. Но полагаю, юмор висельников вполне отвечает духу вашего общества. И еще, вы, ребята, когда-нибудь снимаете костюмы? Просто это выглядит немного странно. Серьезно.

Лэзло, Эшворт и Маклейш были в консервативных деловых нарядах синего и серого цвета. Превосходные шелковые галстуки. Как всегда отлично прикинутые. Льюис же – в обыденной одежде. Он поменял джинсовую рубашку на жалкую футболку с дырой в районе воротника.

Лэзло оглянулся на Куина.

– Она стала сговорчивее?

– Безусловно.

Мило с его стороны, хотя, возможно, у копов свои представления о сотрудничестве. По крайней мере, я не пыталась ударить его чем-нибудь тяжелым.

Лэзло перенес свое внимание на меня.

– То, что вы устроили в вестибюле… Грандиозное зрелище. В чем заключался смысл этого шоу?

Рэйчел все еще не дала о себе знать, и я уже подумывала о том, что меня обвели вокруг пальца.

– Я хотела выйти наружу.

– Вы могли вежливо попросить об этом.

– А вы могли бы вежливо сказать «нет».

Губы Лэзло едва заметно шевельнулись, и он обменялся взглядом с Льюисом.

– Я сожалею, что к вам пришлось применить крайне жесткие меры. Надеюсь, вы чувствуете себя лучше?